Чай, горячий и ароматный, был уже налит в фарфоровые чашечки, а чашечки поставлены на поднос, расписанный чудными цветами. Надежда поставила поднос на стол и, уходя, стрельнула в Иеро глазками. Не глазками - глазищами, бездонными, как само небо.
- Пустое, - успокоил его старичок. - Надежда не человек, не суккуб даже а так... функция.
Однако, поежился Иеро. Угораздит же.
- О тебе, друг мой, мне рассказал твой товарищ. Помнишь товарища-то?
- У меня много товарищей, - ответил Иеро.
- Как я тебе завидую, - вздохнул старичок, но печалился недолго. - Я о мастере С'Видлере, с которым вы наш Мир отстояли там, в Верхней Нави.
- А...- протянул Иеро.
- Горло болит? - участливо поинтересовался старичок.
- Нет, я так...
- Товарищами не растакивайся, советую наперед. С'Видлер уж хвалил тебя, хвалил. Открытая, мол, душа, и голова на плечах своя, а не чужая. Вот я и подумал, что, если тебя в гости пригласить, покалякать. Тем более, что мы с тобою два сапога на одну ногу.
- Простите?
- Оба, говорю, сидим по горло в... в рашиновой зоне. А между зонами, душа моя, есть особое родство, что и позволило устроить тоннель в субнави. Гора с горою не сходятся, а зона с зоной встретятся. Главное, никто ничего и не узнает, - он хихикнул и потер ручки. - Итак, душа моя, отдохнул ли ты?
- Вполне.
- Тогда не угодно ль выйти на улицу, глянуть на село? - он встал и приглашающе показал рукою.
- Отчего ж не глянуть, - Иеро поставил чашку на блюдечко и пошел вслед за старичком.
Снаружи было светло! Не как днем, нет, но свет, бивший от фонарей на высоких столбах, был виден, наверное, и за десять лье, до того яркий.
- Электрификация всей Камляски. Энергия термальная, все одно зря пропадает. Пусть посветит опществу-то, оно и полезно, лишний раз не споткнешься.
Фонари стояли вдоль улицы, ряда аккуратненьких домиков. Они и сами вышли из такого же, стены деревянные, крыши блестящие, оцинкованного железа. Тьфу, это ведь Навь, напомнил он себе. Думай о своем доме, как о дворце - дворец в Нави и выйдет.
Над поселением нависали горы - огромные, до неба, а вдали высилась совсем уж гигантская гора, огненная, полыхающая, по склонам которой текла огненная же река. Гора рокотала, да так, что земля содрогалась.
- Недурно, правда? Космическое зрелище. Здесь зарождается новый эпос - Люди из пламени или что-нибудь в этом роде. Ты стихов не пишешь?
- Нет, - соврать не соврал, а и правды не сказал. С тех пор, как он отправился с малым караваном в Но-Ом, стало не до писаний. А если придет на ум строфа-другая, так и запомнить можно.
- А я, грешен, балуюсь. Душою молод, оттого и тянется рука к перу. Ладно, в другой раз как-нибудь. Это - поселение Камляска-восемь. Здесь мы занимаемся тем же, чем и вы в Но-Оме - добываем рашшин.
Иеро остолбенел. Получается, Великая Тайна и не тайна вовсе?
- Конечно, тебе это известно, - продолжал старик, деликатно не обращая внимание на изумление Иеро. - Ментальное зондирование - палка о двух концах, посредине гвоздик. Ты не обращай внимание, я тут недавно препотешную поэму сочинял, и никак из образа не выйду.
- Да я ничего...
- И славненько. Значит, и вы, и мы добываем столько рашшину, сколько можем. И там, где можем. У вас, похоже, месторождение древнее, поди и самородки встречаются?
Иеро промолчал.
- А у нас - молодое, и потому глубокое. Под землю не сунешься, магма да газы, мы и приспособились, извернулись. Вся жизнь такая, изворачиваешься да изворачиваешься... Здесь прежде гейзеры были. Целая долина гейзеров. Вот я и придумал - зачем лесть в глубину, если глубина сама навстречу идет? Каждый гейзер теперь отдает воду в специальное устройство. Там из нее и выделяют рашшин, а заодно и десяток других элементов Менделя - Еива. У вас, небось, таблицу иначе зовут? Знаю, знаю, все по своему переделать хотите. Ладно. Вот что меня тревожит, душа моя: уж больно мало последнее время рашшина из-под земли прет. Буквально крупицы. Оно бы и ничего, крупица к крупице - нищему рукавицы, да у вас счет на золотники. Сегодня на золотники, завтра на фунты, нехорошо выйдет. Равновесие нарушится, соблазн появится.
- Вы предлагаете мне заняться саботажем?
- В самую точку попал, душа моя. Именно саботажем. Плюнь ты на этот рашшин, займись лучше золотом, а то и серебром. По секрету, я серебро больше золота уважаю. Думаешь, только мы в Навь ходим? Не-ет, душа моя, такие чудища попадаются, что даже мое перо - оцени, а - даже мое перо! звучит! - оно бессильно выразить их мерзость и отвратность. На серебро одна и надежда, ну, еще кол осиновый разве. Хотя, думаю, предрассудок этот - насчет осины. Вылезет в наш мир из Нави преужасная монструозия, а тут ты, душа моя, серебром богатый, ее и охлонишь! Почет и уважение со всех концов Канды! Даже мы с Камляски поклон пришлем. Восчувствуй! - старик оглядел Иеро с головы до ног и вздохнул. - Ладно, это я так. В порядке инициативной вербовки. Не спросишь - не узнаешь. Идем, увидишь наши тайны...
Под ногами была не грязь, а спекшаяся смола, твердая. Непривычно, но чисто. Зато земли не слышно, ее дыхания. Короста, истинно, короста на лике земном.
Старик подвел его к домику.
- Добытные избы, душа моя. Маленькие заводики по извлечению рашшина из гейзерных вод.
Дверь не открылась, а отъехала в сторону. Внутри, в полумраке, он увидел нагромождение баков, змеевиков, трубок, пахло серой и грозой одновременно. Раздалось шипение, в баке заклекотало. А большой бак, в нем парза можно сварить.
- Это двадцатка, наш самый богатый гейзер. Не самый могучий а именно богатый. Рашшином, как можно догадаться. Здесь и происходит ку-диффузия, или, выражаясь темными словами, разделение козлищ и агнцев. Потом еще и еще, пока не получим рашшинов цвет. Когда б вы знали, из какого сора берем рашшин, не ведая стыда...
- Сора?
- Чего тут, в этой соли, нет! Я даже куплет сочинил: в алхимии точно известно одно: что злато сегодня, то завтра... Впрочем, это не интересно.
- Ну почему - неискренне запротестовал Иеро.
- Потому что предсказуемо. А предсказуемый стих что пресная соль. Вот тут водичка бежит, теряя свои примеси, здесь отдает серу, здесь магнезию, здесь тяжелые соли, и лишь в самом конце рашшин. За год как раз золотник и набирали - прежде. А ныне скудеет вода наша.
Иеро недоумевал, зачем старик показывает ему установку и жалуется на неудачи.
- А кому же поплакаться, как не собрату, - ответил на невысказанный вопрос старичок. - Сверху-то все больше "давай-даваи" шлют, этакие сухие, костлявые "давай-даваи", из которых ни каши сварить, ни избы починить. Великая Кандианская угроза нависла-де над Камляской. Кандианская или Метцианская, как вам больше нравится. Вот и любопытно стало, так ли уж велика угроза.
