Но, с другой стороны, расплачивались же рекламной площадью сорок лет — и ничего.
Раз уж нет иного способа борьбы с монополистами… это комсорг Степа даже с похмелья очень четко изложит…
Ярослава отошла к прилавку, принесла таблетку и стакан воды, заставила Степу выпить, и через четверть часа он уже внятно рассказал, как, расставшись со Светозаром, встретил коллегу, кажется, с фабрики «Аврора» и уже вместе с ним осел в «Трех бочках», откуда один отправился домой. Как коллегу звать — не помнит, потому что встречает его лишь на комсомольских семинарах.
— А что на самом деле было в портфеле? — спросил Светозар.
— Карты для участников митинга, новенькие, лиловые…
— Лиловые? — переспросила Ярослава. — Что-то новенькое.
— У «Бриллианта» проект стартует, книга, роман… это пилотные карты… целевые блоки… бонусы копить… — отвечал еще не совсем пришедший в себя Степа.
Светозар едва не схватился за голову. О том, что участники митинга получают скромное вознаграждение, он знал — кто ж без вознаграждения попрется стоять на площади с плакатом и орать «Позор монополистам»? Он не знал только, что уже вовсю идет торговля страницами книги, которую он еще даже не начал писать, синопсиса — и того не сдал!
— Сколько карточек?! Степа молчал.
— Сколько карточек, я тебя спрашиваю?!
— Шесть тысяч…
Ярослава присвистнула. Светозар охнул — и точно, портфель комсорга был битком набит. Митинг, стало быть, намечался на шесть тысяч ртов — недурно…
— Какой идиот отпустил тебя пешком? — прошипел он. — Такси брать надо было!
— Такси больше нельзя, таксер полосу выкупил… им веры нет…
— Ты о чем? — Светозар, изучая заводскую жизнь, явно проворонил что-то значительное. — Сегодня же ехали…
— Дурак какой-то, — вместо Степы сказала Ярослава. — Все газеты писали. Полоса в «Нашем городе» — это же дачу купить можно. А он портрет какой-то девки поместил во всю полосу, и пришлось публиковать — у него полный комплект модулей. Да еще на лучшей рекламной странице!
— А-а, это… Ярка, ты же умная женщина. Неужели непонятно? Нет никакого таксера. Подписная кампания у них. Под девизом: желание рекламодателя — закон. Хочешь — портрет внучки на свою полосу ставь, хочешь — китайско-монгольский словарь. И тут же «городские» модули в цене подскочили. А девка наверняка модель и чья-то подруга.
— Да нет же, был таксер, его в программе новостей два раза показывали, — возразила Ярослава. — И аналитик сказал, что монополисты наняли таксеров, чтобы забивать лучшие рекламные полосы всякой ерундой и…
— О господи, Ярослава! — Светозар даже застонал от осознания глобальности бабьей глупости. Он хотел было вслух и с большим количеством аргументов разоблачить незримого партийного аналитика, но вспомнил о портфеле.
Тот, с кем встретился, расставшись со Светозаром, подвыпивший Степа, возможно, не имел дурных намерений — он только заглянул в портфель, чтобы сообразить, как искать растяпу-хозяина. Или же туда сунул нос человек, случайно обнаруживший портфель где-нибудь под столом пивного бара…
Но такое количество карточек никого не оставит равнодушным. И карточки, главное, анонимные! Плевать, что на каждой — сущая мелочь. Даже если по рублю — шесть тысяч рублей.
Нужно было поскорее сделать что-то неслыханное, чтобы сорвать завтрашний совместный митинг двух заводов под девизом «Монополии — наше рабочее НЕТ!».
Но что, что?…
И в бедной Светозаровой голове прозвучало страшное, но спасительное слово: «Блоггеры!…»
5.
Этих людей никто не знал в лицо.
Блоггер мог годами трудиться в каком-нибудь офисе на стажер-ской ставке младшим помощником пиар-менеджера, официально зарабатывать сущие гроши, но при этом иметь блог, который посещают десять тысяч человек. А каждое посещение — это беззвучный щелчок счетчика, снимающий с личного счета посетителя тоже какую-то ерунду, тысячную часть серого модуля, однако в итоге каждая ночь приносит блоггеру скромный, но постоянный доход.
Но, конечно же, не счетчик кормит блоггера, а контракт с кем-то из зарубежных монополистов, тщательно засекреченный контракт. Сумма, которой достаточно для безбедного житья, ежемесячно переводится на счет блоггера через всякие промежуточные электронные банки, возникающие и исчезающие, словно неземные видения.
Светозар, как почти все пиармейкеры, блоггеров не любил — во-первых, он не понимал, как они действуют на психику потребителя, а во-вторых, никто и никогда не предлагал ему стать блоггером. Это косвенно свидетельствовало о его бездарности — талантливым-то предлагают, и они тут же решительно отказываются и публикуют об этом целые репортажи на принадлежащих им модулях. Модулями можно платить, как вся страна, за жизненные блага, а можно использовать их и по прямому назначению — для рекламы, в данном случае оголтелой саморекламы, и это даже поощряется — все-таки хоть что-то свеженькое в газете.
Пиармейкинг же — наука, имеющая своих профессоров, свои открытия, свою иерархию, в которой Светозар уже поднялся на несколько ступенек. Заказ на роман «Тайфун любви» не каждому достается. Если бы ему позвонили с неопределяемого номера и предложили вести блог, он бы отказался, конечно, но именно этого звонка недоставало для счастья. Ибо все знали, что он такого предложения не получал.
Влияние блоггеров было огромно и непредсказуемо. Связываться с ними сильно не хотелось. Но иного способа сорвать митинг Светозар просто не видел.
Конечно, была и такая вещь, как правда. Можно честно сказать заводчанам, что карточки у комсорга сперли. Можно, но не нужно, потому как тут же возникнут партийные работники и пресса с заявлением: «Клевета! Клевета на рабочий класс! Клевета на рабочий класс, который будто бы ходит на митинги только ради карточек!» И будет грандиозный скандал на радость монополистам… уж не они ли портфельчик-то стащили?
Светозар был способен мыслить здраво, но столько наслушался о происках монополистов, что эта версия показалась ему очень даже правдоподобной. Украсть портфель, сорвать прекрасно спланированный митинг, который стоит отдельным пунктом в планах многих рекламных кампаний — вон фабрика детского питания обещала привезти для раздачи пакетики со своими порошками, завод шипучих вин целый блок приготовил с песнями, плясками и дегустацией… Но без карточек народ просто озлится и разойдется. То есть в активе — куча материального ущерба, судебный иск к бездарным организаторам митинга и много иных неприятностей. Что ж это, как не происки?
