— Слава богу! — чуть не перекрестился Трифон. И тут его осенило. — Олег, это рука.
— Что рука?
— Та рука, о которой я тебе рассказывал! Она, наверно, почувствовала, что Димке и инкубу грозит опасность, и перенесла их куда-нибудь в безопасное место…
— Найти бы еще это безопасное место, — мрачно сказал Олег. — Тут предки уже являлись — истерику закатывали: куда Димка подевалась? А че я им скажу?
В кармане замызганной больничной пижамы Олега что-то по-шмелиному загудело.
Олег здоровой рукой достал мобильник, приложил к уху:
— Ну? — и тут же, сменив мрачно-деловитый тон на возмущенно-ласковый: — Это ты? Ты где, паразитка?!
— Это Димка? — потянулся всей душой к мобильнику Трифон.
Олег кивнул и продолжал говорить:
— В Москве? Какого фига ты делаешь в Москве? Как ты туда попала? Похитили? Сначала похитили, а потом не похитили? Димка, ты хоть иногда думай, что говоришь! Ты понимаешь, что тут твои предки уже на ушах стоят? А, ты им позвонила… Ну, иногда ты вспоминаешь про свои мозги, это точно… Так кто тебя похитил, кому я должен башку отвинтить? Что-о?…
Олег с озадаченным видом передал трубку Трифону:
— Димка говорит, что ее похитил царевич Филимон. И хочет с тобой пообщаться.
Трифон схватил трубку.
— Привет, — тепло и робко толкнулся ему в ухо Димкин голос. — Трифон, как у тебя дела?
— Да все в порядке! Димка, ты-то как? Этот царевич, он какой? Тебя пытали?
Димка рассмеялась:
— Нет, ничего подобного. Царевич… Он просто несчастный. Он с агентом Молдером и агентом Скалли решил выкрасть руку, чтоб расколдоваться, а мы с инкубом просто попали под вектор перемещения…
— Димка, ты… У тебя голова не болит случайно?
— Не болит, — отрезала Димка. — Я скоро приеду. — И возможно, не одна.
— С инкубом, да?
— И с царевичем Филимоном… Понимаешь, Трифон, настоящую руку подменили! Она исчезла! Филимон страдает — ему хочется себе человеческий облик вернуть! Поэтому он думает, что ему надо с тобой пообщаться — может, ты ему поможешь…
— Я что, маг? Блин, лучше б эта рука не появлялась, от нее одни неприятности!
Димка помолчала секунду, а потом сказала:
— Если б эта рука не появилась, я бы никогда так и не набралась смелости…
Трифон почувствовал, что от его щек можно прикуривать.
— Смелости на что, Димка?
— Пока, Трифон. Жди. Мы скоро будем. Олегу привет. Кстати, он тебе не бил за меня физиономию?
— Пока нет, — сказал Трифон, но вспомнил, что должен играть роль опального возлюбленного, и добавил: — Он собирался. Но не успел.
— Передай ему, чтоб он тебя даже пальцем не трогал! — тут же взвилась Димка.
Трифон засмеялся:
— Передам.
Голос Димки исчез.
Трифон передал трубку Олегу и сказал:
— Мне нужно отсюда сваливать. Вернуться на свою квартиру, посмотреть, что хоть от нее осталось. По мою душу собирается явиться некий царевич Филимон… Черт, он же мне во сне снился! Чудовище такое, не приведи бог!
— Сваливаем вместе, — постановил Олег. — Мне тоже интересно на чудовище посмотреть.
— А твои пацаны?
— А что пацаны? Пусть лежат, отдыхают. Или ты думаешь, что я без них ничего не стою?
— Нет, Олег.
— То-то. Только хата твоя, Трифон, конкретно погорела, и тебе там засвечиваться нельзя. Туда лучше не соваться.
— А куда же я? — растерялся Трифон.
— Ко мне на дачу, — прошептал Олег. — Двойной бонус: киллерок тебя там не засечет и менты не прискребутся с допросами-расспросами.
— Логично, — кивнул Трифон. — И что ты, Олег, ко мне такой добрый?
Олег совершенно серьезно сказал:
— Книжку одну в детстве любил. «Убить пересмешника». И хорош ржать, а то санитарская кодла сбежится!
Но санитарская кодла не сбежалась. Все оказалось гораздо хуже. В палату Трифона невинной тенью проникла милая Гранечка.
Она рассыпала из пакета яблоки, бросилась к Трифону и запричитала:
— Триша, дорогой, какое счастье, что ты жив!
— Не уверен, — процедил сквозь зубы Трифон. Перспектива общения с Гранечкой моментально ввела его в депрессивное состояние.
— Тришенька, — в глазах Гранечки бриллиантами сверкали слезы, — что говорят врачи?
— Жить будет, но без тебя, — вместо Трифона неласково сказал Олег. — Че тебе надо, Гранечка?
Трифон поморщился. Хоть Гранечку он и сам терпеть не мог (а кто мог?), но тон Олега все-таки был крайне негуманным.
— Слушай, Гранечка, — сказал Трифон, максимально понуждая себя к вежливости. — Спасибо тебе, конечно, за заботу. Только это ты зря.
— Может быть, тебе нужно сделать перевязку? Или массаж? Или укол? Я могу! — воодушевилась Гранечка, как будто Трифон только что в любви ей объяснился, а не послал ее вежливо куда подальше.
— Нет, спасибо. — Трифон не знал, что ему делать: то ли смеяться, то ли злиться.
— Трифон, я для тебя что угодно сделаю! — с пафосом воскликнула Гранечка.
Трифону стало тошно. Да и какому нормальному мужчине не станет тошно, если девица, к которой он совершенно индифферентен, примется так откровенно являть пример милосердия и самопожертвования? Просто сразу захочется сбежать куда-нибудь в Арктику — к тем двум мужикам из рекламного ролика, которые в промерзлой избе пьют банками «Нескафе», моются снегом и общаются исключительно с белыми медведями! И никакого женского общества на тысячи километров вокруг! Вот оно, настоящее мужское счастье!
— Гранечка, — почти простонал Трифон. — Мне от тебя ничего не надо!!!
— Да? — Гранечку такой ответ, казалось, не разочаровал. — Ну и ладно. Только знаешь что, Трифон? Мне от тебя нужно. Кое-что.
Трифон и Олег буквально онемели. Потому что Гранечка из затюканной дурнушки мгновенно, на их глазах, превратилась в женщину, целеустремленностью взгляда напоминавшую циркулярную пилу. Жутковато сверкая глазами, Гранечка подсела на кровать к Трифону и, почти прижавшись щекой к его щеке, прошептала:
— Трифон, она мне очень нужна…
Трифон отстранился:
— Кто?
Гранечка криво улыбнулась:
— Трифон, не валяй дурака. Ты знаешь, о чем я. Где ты хранишь свою волшебную палочку?
Тут неприлично громко захохотал Олег:
— В штанах! В штанах он ее хранит!
Гранечка повернулась к Олегу. Лицо у нее словно смялось, превратилось в какой-то резиновый ком, на котором бешеным огнем сверкали глаза со зрачками величиной с маковое зернышко.
— Смешно, да? — прошипела Гранечка и вдруг прыгнула с кровати на Олега, как Настасья Кински в классическом триллере «Люди-кошки».
Олег от неожиданности опешил и потому через мгновение валялся на полу с белым от боли лицом, а трепетная Гранечка деловито выкручивала ему здоровую руку.
