Тип с фанатичным лицом в верхнем ряду:
— Это противоречит Священному Писанию! Человек получил заповедь — в поте лица своего есть хлеб, а он не ест! Его рука кормит! В первом послании к Коринфянам и в Откровении сказано… Эта рука есть создание Сатаны! Она возвещает пришествие в мир антихриста! Вот посмотрите на нее внимательно, наверняка на ней найдется татуировка из трех шестерок! Молитесь, спасайтесь, жертвуйте деньги на счет Единственно Верной Церкви Всех Американских Христиан, и бог помилует вас и ваш бизнес!
Нагий Дмитриев:
— Что ж, понятно, мнения разделились… Но это еще не все… Внимание, цар-р-ревич Филимон!
Па-ба-ба-бам!!!
Входит царевич Филимон.
Многочисленные обмороки в студии, истошный визг оператора, уронившего себе на ногу камеру.
Дмитриев:
— 3-здравствуйте, ц-ц-царевич, присаживайтесь.
Филимон, деликатно:
— Я постою, благодарствую.
— Ц-царевич, расскажите нам вашу историю.
Филимон:
— Я нахожусь во власти злого колдовства и лишен привычного человеческого облика. То же несчастье произошло и с моей любимой супругой. Мы лишены возможности жить нормальной жизнью, от нас все отворачиваются… Кроме того, как я могу управлять государством в таком облике? Но вот у меня появилась надежда на спасение, когда я узнал, что в мире существует она — заботливая женская рука.
Дмитриев:
— Простите, не понял…
Филимон:
— Она способна творить чудеса. Она же священная рука! Чудесное создание, которому подвластно все! И она действительно может сделать самого несчастного человека самым счастливым. А разве я не несчастен?
Крик в студии:
— Конечно, несчастен! Держись, царевич!!!
— Вот-вот. А этот Трифон утверждает, что он и без руки счастлив. Так зачем ему она? Пусть отдаст ее мне!
Трифон, возмущенно:
— Да я ее вообще не держу! Ради бога! Я же не зверь! Конечно, пусть рука выручит царевича, я не против!
Филимон, жалобно:
— Ты-то не против, а она ко мне почему-то не идет!
Дмитриев, азартно:
— Спросим мнение самой руки!
«Я САМА РЕШАЮ, КОГО МНЕ ДЕЛАТЬ СЧАСТЛИВЫМ. ВЫ НЕ ИМЕЕТЕ ПРАВА МНЕ УКАЗЫВАТЬ».
Трифон:
— Вот видите! Я тут при чем?! Убедите ее, что она должна оставить меня в покое и спасти царевича!
Дмитриев:
— Спросим мнение аудитории.
Нервного вида престарелая девица:
— Рука, послушайте, это же негуманно! Пожалейте царевича, сделайте счастливым его!
Тот же мрачный панк:
— Ты, блин, киборг-инвалид! Рука, блин, распальцованная! Че, самая умная, да?! Тебя по-хорошему просят, а ты помочь не можешь! Я б тебе пальцы-то переломал…
Рука:
«НЕ НАГЛЕЙ. БАШКУ СВЕРНУ».
Дмитриев, нервно:
— Давайте не будем вести себя так агрессивно, мы же не на Интернет-форуме, обсуждающем творчество Надежды Первухиной… Вносите конструктивные предложения!
Противный шалун:
— А я не понимаю, в чем проблема. У царевича такой интересный вид, он так эрот-и-и-ично и мужественно выглядит. По-моему, помогать ему не надо… Царевич, возьми мой телефончик, давай сходим куда-нибудь после передачки… У тебя такие классные позолоченные бородавки. Ты мне тоже что-нибудь позолотишь.
Симпатичная девушка с банкой квашеной капусты в руке:
— Мне кажется, рука должна и помочь царевичу, и не расставаться с Трифоном. Рука, тебе жалко, что ли? Убудет от тебя? Что ты ломаешься? Если ты такая вся из себя заботливая, так почему ты считаешь, что должна заботиться о ком-нибудь одном? Так нечестно.
«У МЕНЯ ИНОЕ МНЕНИЕ. К ТОМУ ЖЕ ЦАРЕВИЧУ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ИДУТ ПОЗОЛОЧЕННЫЕ БОРОДАВКИ».
Дмитриев:
— Да-а, проблема…Что ж, давайте возьмем гонг и подведем итоги… Черт, а это еще кто ломится к нам на передачу? Вы кто, молодой человек?
Трифон:
— Это Олег. Олег, что ты здесь делаешь?
Олег:
— Тебя, придурка, в чувство привожу. Давай поднимайся, че, так и будешь лежать?
— Олег, ты что, а передача?
— Какая, на фиг, передача? Трифон, очнись!
Трифон хлопает глазами и понимает, что студийные софиты потускнели и скукожились, а студия известнейшего телевизионного шоу «Двери» волшебным образом превратилась в серую и унылую комнатку с занавесками из полупрозрачной белой пленки. А еще Трифон понял, что он лежит в самой неудобной позе, опершись затылком о жесткую, каменную прямо подушку.
— Олег, я где? — тупо спросил бандита Трифон.
— В больнице. Че, совсем ничего не помнишь?
— Нет… А где Дмитриев? И царевич Филимон?
— Какой Дмитриев? Какой царевич?
Голова Трифона стремительно заполнялась болью, как продырявленная галоша — водой.
— Мне сон снился, — хрипло пробормотал Трифон.
— Понятно… Встать можешь?
— Постараюсь.
Трифон честно постарался. И у него даже получилось.
Он огляделся:
— А как мы сюда попали?
Олег хмыкнул:
— На машине «Скорой помощи».
Только тут Трифон увидел, что у Олега одна рука замотана в огромный марлевый кокон.
— Что у тебя с рукой?
— Сломал, наверное, — скривился Олег. — Когда падал. Правда, я тоже хреново все помню, и очнулся уже с этой дурой гипсовой.
— Олег, а что было с моей квартирой?
— Взрыв там был.
— У-у… И ты поэтому упал?
— Да. А ты, я так понимаю, башкой здорово приложился, раз у тебя такая амнезия. Хорошо мы в квартиру войти не успели, а то летали бы сейчас в виде молекул.
— А давно мы в больнице лежим?
Олег глянул на часы:
— Ни фига себе… Сутки уже.
— А с нами кто-нибудь еще был?
— Да, парни мои. Тоже лежат со мной в одной палате. Правда, среди них я один ходячий. Вот пришел тебя навестить.
— Почему меня отдельно положили?
— Говорят, состояние тяжелое.
Трифон пошевелил руками-ногами, осторожно качнул шеей:
— Вроде у меня ничего не сломано…
— Врачам виднее, — философично, совсем не по-бандитски, заметил Олег. Сел рядом с кроватью Трифона на жесткий облезлый фанерный стул: — Ты слушай меня внимательно. Квартира твоя не просто так взорвалась. Не от утечки бытового газа. Ее взорвали. Сдается мне, это поработал тот самый смурной чувачок, который приехал тебя замочить.
Трифон схватился за голову и застонал от ужаса.
— Не дергайся, — успокоил его Олег. — Жив же.
— Да я не о себе! — вскричал Трифон. — Олег, ведь в квартире была Димка! Господи, неужели ее больше нет…
Олег странно посмотрел на Трифона:
— Больше нет и меньше нет тоже. Говорят, на момент взрыва квартира была пуста. Никого там не обнаружили. Только нас собрали с лестничной площадки, как тараканов мореных.
