Сергей Лукьяненко - Красная машина, черный пистолет (сборник)

А уж как Парамоша работал в своей мастерской… Как управлялся не только с тисками, молотком, ножовкой, но даже с токарным станком… Это надо видеть. Он был очень изобретательным, Парамоша, и придумал множество хитростей и множество приспособлений, помогающих компенсировать физический недостаток.

Зарабатывал на жизнь Парамоша делом насквозь криминальным, хотя преступником себя наверняка не считал. Он восстанавливал старое оружие, решая попутно множество нетривиальных технических задач, – только и всего.

А старого оружия в окрестных лесах и болотах хватало с избытком. Семьдесят лет находили и выкапывали, а меньше словно и не становилось. На самом деле, конечно, становилось, но в последние годы появились заморские приборы, металлоискатели, и ближние перелески, выскобленные, казалось бы, до донца, радовали новым урожаем.

Такие уж тут места… Война шла с сорок первого по сорок четвертый, и не просто линия фронта стояла неподвижно: наступление следовало за наступлением, а в промежутках случались контрнаступления: сначала неудачные попытки прорвать блокаду, потом удачная, потом попытка расширить узенький пробитый коридор, вновь неудачная, потом снятие блокады… При каждом из упомянутых сражений в землю ложились десятки тысяч и русских, и немцев, со всей амуницией, оружием и снаряжением. Болотистые земли, примыкавшие к Синявинским высотам, были буквально нашпигованы костями и металлом…

Третья мечта Олежки была связана и с землей, и с затаившейся в ней ржавой смертью, но опосредованно. А так-то мечта, как и положено, парила в высоте…

Олежка с детства мечтал добыть и съесть дикого пролетного гуся: каждую весну гусиные стаи летали над Апраксиным. Такая вот у него была птица-счастье…

Рос он впроголодь. В родительском доме главный жизненный продукт вел борьбу на уничтожение с продуктами прочими, не главными. И одолел их, и уничтожил, и уцелевших изгнал почти всех.

Олежка же с главного продукта блевал, и даже от запаха его блевал. Он выживал, как мог, снабжая себя сам. По расписанию, по кругу столовался у знакомых. В школе получал талоны на бесплатные завтраки и обеды. Помогал в мгинском продмаге за еду, потребляемую на месте. Смастерил рогатку, научился запекать подстреленных дроздов и голубей, и даже крякв случалось добывать на близлежащих болотцах.

А над головой каждую весну пролетали гуси – огромные, мясистые, аппетитные, не сравнить с дроздами.

Казалось, низко пролетали, но из рогатки не достать… Хотя, конечно, так лишь казалось, что низко – из-за больших размеров птиц, – и не достать было даже из ружья; иногда приезжали из города охотники, вставали в полях на пути перелета, патронов расстреливали множество, но редко-редко, не каждую охоту, брали хоть птицу-другую, подбив самой крупной картечью.

Олежка подошел к делу воплощения мечты конкретно. Ружья он все равно не имел – от деда осталась двустволка, но еще в Олежкино малолетство отец ее пропил: опилил в обрез и загнал бандюкам, что наведывались к Парамоше за копаными и восстановленными стволами.

Четыре года назад Олежка соорудил агрегат, названный им «гусиная пушка». Соорудил из самолично откопанного противотанкового ружья. Конец ствола был сильно ржавый, Олежка его отпилил, и ружье стало противотанковым обрезом, раза в полтора короче прежнего, но Олежка решил: добьет до стаи и собьет хоть парочку, на гусях брони нет.

Прочую ржавчину он свел, как сумел, и калибр ружья за счет того прилично вырос. Но пружины восстановлению не подлежали, и после некоторой доработки пушка стала стрелять от удара молотком.

Разумеется, с рук при помощи молотка не пальнуть, да и отдачи Олежка опасался. Он соорудил нечто вроде лафета из двух досок и той части забора, что не успела обвалиться.

Обрезал несколько патронов по плечики гильз, сменил порох на свежий и заменил пулю (или снаряд? Поди пойми, чем это ружье стреляло) чуть не стаканом самолично отлитой неровной картечи.

Испытывал не на мишени – сразу на пролетающей гусиной стае. Жахнул молотком – осечка. И второй раз – осечка. А на третий ка-а-а-ак грохнуло!

Он надеялся, что выстрел «гусиной пушки» лишнего внимания не привлечет. В округе часто раздавались громкие звуки: и местные развлекались, и приезжие бандюки опробовали купленные стволы. Но, как на грех, поблизости случился участковый, у того был от начальства план по выявленным «самодельщикам». С серьезными людьми связываться участковый не хотел, резонно опасаясь за жизнь, здоровье и семью, и Олежка с его пушкой стал для мента подарком судьбы.

Отделался Олежка малым: учетом в ИДН, нещадной поркой и конфискацией чудо-оружия. Но больше всего расстроился от того, что ни один гусь с неба не свалился. Не то била пушка слабовато, не то слишком замешкался с двумя холостыми ударами…

Мечта осталась мечтой. И не давала себя забыть, каждую весну тянулась в небе с громким гоготаньем.

Новая идея пришла спустя два года, позапрошлой осенью. Олежка ездил с мгинским парнями прошвырнуться в Питер, хоть не любил там бывать, – город казался слишком огромным и крайне враждебным: и все тамошние менты, и вся тамошняя гопота – все, казалось, нацеливались обидеть растерянного Олежку. И вообще он не любил, когда вокруг много людей.

Но уговорили, поехал. И случаем угодил с пацанами на какой-то праздник корейской культуры: у СКК тусовалась нехилая толпа узкоглазых, но и нормальных людей не гнали, привечали.

Корейские песни-танцы, что развлекали народ с эстрады, Олежке и его компании были по барабану, их заинтересовало другое: там с длинных столов бесплатно угощали всякой национальной фигней, парням же надлежало раздавить для куражу два пузыря, и можно было сэкономить на закуске.

Олежка водку не пил, он имел с собой немного портвейну, а тот и без закуси заходит. Но тоже подошел со всеми, грех не пожрать на шару.

Парни затарились острыми салатиками, мясного опасаясь: ну как подсунут собачатину? А Олежка и мясного навернул за обе щеки. Едал он собачатину, правда, по-простому сготовленную, без корейских выкрутасов, – мясо как мясо.

Отвалили от толпы в сторонку, с пузырями и добытой закусью, и тут у корейцев начался салют, и палили как раз вблизи с тем местом, куда парни отошли.

Олежка впервые видел салют так близко, чуть не вплотную, понравилось.

И наблюдая, как уходят вверх здоровенные, в рост человека, ракеты и расцветают в небе замысловатыми огненными фигурами, Олежка придумал: если вместо пиротехнической фигни начинить туда картечи, да болтов с гайками, да гвоздей – и по гусиной стае?