Доки вплывали в ночь. В неплотной атмосфере сумерки были короткими, но цвета — поразительными. Блестели в горизонтальных лучах пляж и деревья. Запах цветов мешался с ароматом морской соли. На дальнем берегу моря резко разграничивалось темное и яркое, силуэты сооружений — то ли фантазия вринимийцев, то ли оборудование Доков, Равна так и не могла понять. Солнце скользнуло за море. Горизонт окрасился оранжевым и красным, с широкой полосой зеленого поверху — может быть, ионизированный кислород.
Наездники не стали поворачивать тележки, чтобы лучше рассмотреть — насколько знала Равна, они могли видеть во всех направлениях, — но замолчали. Когда солнце село, волноломы разбили его на тысячу изображений — блики зеленого и желтого в пене. Равна подумала, что эти двое предпочли бы сейчас быть там. Она часто видала, как они на закате нарочно забирались в самый сильный прибой, подняв повыше ветви и стебли. В такое время она почти понимала малых наездников — они проводили жизнь, запоминая такие повторяющиеся моменты. Равна улыбнулась зеленоватым сумеркам. Чтобы волноваться и строить планы, всегда будет достаточно времени потом.
Так они сидели минут двадцать. Вдоль изгиба берега в густеющей тьме тянулась ниточка огней — работники из офисов выходили на пляж. Где-то очень близко послышался хруст песка под ногами. Обернувшись, Равна увидела Фама Нювена.
— Мы здесь, — позвала она.
Фам неторопливо подошел. Он почти не появлялся с момента их последней стычки — наверное, какие-то уколы Равны его хорошо достали. Стоит надеяться, что Старик заставит его это забыть. Фам Нювен был в потенциале настоящей личностью, и нехорошо язвить его лишь потому, что его принципал вне досягаемости.
— Садитесь с нами. Галактика взойдет через полчаса.
Наездники так углубились в созерцание заката, что только сейчас заметили гостя.
Фам Нювен сделал два шага к Равне и встал, упираясь руками в бока и глядя в море. Когда он повернулся к ней, зеленые сумерки придавали его лицу какую-то странную твердость. Он полыхнул своей несимметричной улыбкой:
— Кажется, я должен перед вами извиниться.
«Неужели Старик все-таки позволил ему присоединиться к человечеству?» — подумала Равна. И все-таки она была тронута.
— И я перед вами тоже. В конце концов, если Старик не хочет помогать, то и не будет, а я не должна была выходить из себя.
Фам Нювен тихо рассмеялся.
— Ваша ошибка куда меньше. Я все еще пытаюсь понять, в чем был неправ, и… кажется, у меня сейчас не будет времени это узнать.
Он снова повернулся к морю. Равна встала рядом с ним. Вблизи его глаза казались стеклянными.
«Черт тебя побери, Старик! Если ты собираешься его от себя оторвать, так не делай этого по частям!»
— Вы крупная специалистка по Перешедшим Силам, правда?
Зачем такой сарказм?
— Ну, я…
— У этих больших мальчиков бывают войны?
Равна пожала плечами:
— Слухи бывают всякие. Мы считаем, что конфликты бывают, но слишком тонкие, чтобы назвать их войнами.
— И вы чертовски правы. Борьба существует, но у нее куда больше граней, чем у любого явления, которое случается здесь. Обычно преимущества сотрудничества настолько велики, что… В общем, в этом частично состоит причина того, что я не принимал Отклонение всерьез. Кроме того, это создание жалкое: мерзкая дворняга, гадящая в собственном логове. Даже захоти оно убивать другие Силы, такое, как оно, никогда бы этого не смогло. Даже за миллиард лет…
К ним подъехал Синяя Раковина.
— Кто это, миледи?
Это была обычная выходка наездника, к которым Равна только начинала привыкать. Если бы Синяя Раковина справился с памятью своей тележки, он бы знал. Но потом до нее дошел смысл вопроса. В самом деле, кто это? Она посмотрела на компьютер. Он показывал состояние передатчиков с момента появления Фама Нювена… О Силы! Три передатчика были заняты одним клиентом!
Она быстро шагнула назад.
— Ты!
— Я! Снова лицом к лицу, Равна. — Похотливая гримаса была пародией на самоуверенную улыбку Фама. — Извини, сегодня я не могу быть очаровательным. — Он неуклюже похлопал себя по груди. — Я использую глубинные инстинкты этого предмета. Потому что слишком занят попытками сохранить себе жизнь.
По его подбородку стекала струйка слюны. Глаза Фама то наводились на нее, то блуждали по сторонам.
— Что ты делаешь с Фамом!
Эмиссар шагнул к ней, споткнулся.
— Расчищаю место, — донесся голос Фама Нювена.
Равна назвала код телефона Грондра. Ответа не было.
Эмиссар покачал головой.
— Организация Вриними слишком занята сейчас, пытаясь уговорить меня освободить их аппаратуру или собраться с духом и заставить меня. Они не верят в то, что я им говорю. — Он рассмеялся коротким кашляющим смехом. — Не важно. Теперь я вижу, что атака была лишь смертельным отвлекающим маневром. Как тебе это, маленькая Равна? Понимаешь, Погибель — это не Отклонение Класса Два. В оставшееся мне время я могу только строить догадки о том, что это. Что-то очень старое и очень большое. Что бы это ни было, оно пожирает меня заживо.
Синяя Раковина и Зеленый Стебель подкатились к Равне поближе. Где-то за тысячи световых лет, в глубине Перехода, Сила билась за свою жизнь. А они видели только человека, ставшего пускающим слюну безумцем.
— Так вот, мои извинения, маленькая Равна. Если я вам помогу, меня это вряд ли спасет. Но это послужит до некоторой степени — пусть местью, чтобы вы поняли мой мотив. Я вызвал сюда ваш корабль. Если вы будете действовать быстро и не используя антигравы, у вас есть шанс пережить следующий час.
Голос Синей Раковины прозвучал одновременно испуганно и хвастливо.
— Пережить? Здесь может случиться лишь обычное нападение, а никаких его признаков пока не видно.
Маньяк в тихой и мягкой ночи. Компьютер Равны не заметил ничего необычного, кроме захвата Стариком огромной полосы частот.
Фам Нювен снова рассмеялся кашляющим смешком.
— А оно вполне обычное, только очень хитрое. Небольшие отклонения при тиражировании данных, накапливаемые неделями. Сейчас они срабатывают, одновременно с атакой, которую вы видите. И умрут через несколько часов, разрушив всю драгоценную Верхнюю автоматику Ретрансляторов. Равна! Бегите на корабль или умрите в течение ближайшей тысячи секунд. Бегите на корабль. Если выживете, летите ко Дну. Возьмите… — Эмиссар пресекся в середине фразы. Собравшись из последних сил, он выпрямился и в последний раз улыбнулся зеленоватой улыбкой. — И вот мой дар тебе, лучшая помощь, которую я могу оказать.
