— Это снова мистер Розен. Простите, миссис Деворак, но, боюсь, я еще не готов с вами встретиться. Мне надо привести мою информацию в порядок.
— Вы хотели бы перенести встречу на другое время?
— Да.
— Отлично, тогда в любое удобное для вас время. Минутку, мистер Розен, не отключайтесь… Скажите, а вы бывали в Грин-Пич-Хэт?
— Нет.
— Там просто ужасно.
— Меня это не удивляет.
— Пожалуйста, постарайтесь заглянуть туда.
— Хорошо, обязательно, — пообещал я.
Она дала отбой, а я еще какое-то время стоял с трубкой в руке. Затем вышел из телефонной будки.
Линкольна нигде не было видно.
Неужели он ушел? И я снова остался один-одинешенек? Я с отчаянием вглядывался в темноту сиэтлской ночи.
Симулякр обнаружился внутри станции обслуживания. Он сидел на стуле и, раскачиваясь взад-вперед, дружелюбно беседовал с пареньком в белой униформе.
— Мы можем идти, — обратился я к нему.
Линкольн попрощался с собеседником, и мы молча продолжили нашу прогулку.
— Почему бы нам не заглянуть к мисс Прис? — предложил он вдруг.
— О нет, — ужаснулся я. — Думаю, сегодня вечером есть рейс на Бойсе, мы полетим обратно.
— Она вас пугает? Не волнуйтесь, мы едва ли застанем ее и Барроуза дома. Наверняка, они наслаждаются обществом друг друга где-нибудь на публике. Парень на заправке рассказывал, что в Сиэтле нередко объявляются мировые знаменитости от искусства. Так, например, он сообщил, что сейчас здесь Эрл Грант. Он популярен?
— Очень.
— Мне сказали, что чаще всего они заглядывают на одну ночь, а затем снова улетают. Раз мистер Грант выступает сегодня, наверное, прошлой ночью его здесь не было. И, полагаю, мистер Барроуз и мисс Прис должны бы посетить его спектакль.
— Он поет, — поправил я. — И очень неплохо.
У нас есть деньги на билеты?
— Да.
— Почему же тогда нам не пойти на его концерт?
Я развел руками. Действительно, почему бы нет?
— Я не хочу, — ответил я.
Симулякр мягко произнес:
— Луис, я проделал большой путь, чтоб помочь вам. Думаю, взамен я могу рассчитывать на небольшое одолжение с вашей стороны. Мне бы доставило удовольствие послушать современные песни в исполнении мистера Гранта. Не согласитесь ли сопровождать меня?
— Вы намеренно ставите меня в неловкое положение.
— Мне очень хотелось бы, чтобы вы посетили место, где, вероятнее всего, встретите мистера Барроуза и мисс Прис.
Линкольн не оставлял мне выбора.
— Ну, хорошо, раз вы настаиваете, мы пойдем.
И я начал оглядываться в поисках такси, чувствуя себя при этом очень паршиво.
Огромная толпа жаждала услышать легендарного Эрла Гранта— мы едва протолкались. Однако Прис и Сэма Барроуза нигде не было видно. Обосновавшись в баре, мы заказали напитки и приготовились ждать. Скорее всего, они не появятся, успокаивал я себя. Один шанс один из тысячи… Мне стало чуть-чуть полегче.
— Он замечательно поет, — заметил симулякр в перерыве между номерами.
— Да.
— У чернокожих музыка в крови.
Я с удивлением взглянул на Линкольна. Что это — сарказм? Он сохранял чрезвычайно серьезное выражение лица — при том, что само его замечание с моей точки зрения было довольно банальным. Хотя, возможно, в его времена подобное замечание несло какой-то иной, особый смысл. Ведь прошло столько лет.
— Я вспоминаю, — сказал симулякр, — мое путешествие в Новый Орлеан. Я был тогда совсем мальчишкой и впервые увидел негров и жалкие условия, в которых они живут. Кажется, это произошло в 1826 году. Помнится, меня поразил испанский облик города. Он был совсем не похож на те места, где я вырос. Совсем другая Америка.
— Это когда Дентон Оффкат нанял вас на работу? Старый сплетник…
— Вы, я смотрю, хорошо осведомлены о ранних годах моей жизни! — Симулякр, казалось, действительно был удивлен моими познаниями.
— Черт, — вырвалось у меня, — я специально просматривал литературу. В 1835 году умерла Энн Ратлидж. В 1841…
И туг я оборвал сам себя. Зачем я это сказал? Мне хотелось самому себе надавать пинков. Даже в скудном освещении бара можно было различить глубокую боль и страдание на лице симулякра.
— Простите, — выдавил я из себя.
Слава богу, к тому времени Грант начал свой очередной номер — медленный печальный блюз. Чтобы скрыть свою нервозность, я махнул бармену и заказал двойной скотч.
Сгорбившись, с задумчивым видом симулякр сидел у стойки, его длинные ноги едва помещались под стулом. Хотя Эрл Грант закончил пение, он продолжал молчать, на лице сохранялось подавленное и отрешенное выражение. Похоже, он не замечал никого вокруг.
— Мне очень жаль, что я своими словами расстроил вас, — сделал я еще одну попытку, начиная беспокоиться за Линкольна.
— Это не ваша вина. На меня порой, знаете ли, находит. Вы не поверите, но я очень суеверный человек. Может, это мой недостаток, но тут уж ничего не поделать. Примите то, что я сказал, как часть меня, — он говорил медленно, запинаясь, с видимым усилием. Казалось, что силы внезапно покинули его.
— Выпейте еще, — предложил я и с удивлением обнаружил, что он даже не притронулся к своей рюмке.
Симулякр печально покачал головой.
— Послушайте, — сказал я, — если мы сейчас же уйдем, то поспеем на ракетный рейс в Бойсе.
Я спрыгнул со своего табурета.
— Ну пойдемте же!
Симулякр не двигался.
— Не поддавайтесь хандре, — пытался я его встряхнуть. — На самом деле мне следовало бы помнить — блюзы на всех так действуют!
— Луис, поверьте, это ведь не тот чернокожий поет, — грустно произнес симулякр, — а я сам, в душе. И не вините ни его, ни себя… Знаете, когда я летел сюда, я смотрел на леса, простирающиеся внизу, и вспоминал свое детство, как наша семья переезжала с места на место, смерть матери и наш переезд на быках в Иллинойс.
— Линкольн, ради бога! Поедем отсюда, здесь слишком мрачно. Давайте возьмем такси, поедем в аэропорт Си-Так и…
В этот момент в зал вошли Прис и Сэм, услужливый официант тут же подскочил, чтобы проводить их к забронированному столику.
При виде их симулякр улыбнулся:
— Ну, Луис, мне следовало бы позаботиться о вас раньше. Теперь, я боюсь, слишком поздно.
Я неподвижно стоял у стойки бара.
У моего уха раздался тихий голос Линкольна:
— Луис, садитесь обратно на ваш табурет.
Кивнув, я механически повиновался. Прис с сияющим видом стояла в одном из своих платьев «полный обзор»… Волосы ее были острижены еще короче, чем прежде, и зачесаны назад. Особые затемненные очки делали глаза огромными и непроницаемыми. Барроуз выглядел, как обычно: гладкая, как бильярдный шар, голова, веселая, оживленная манера поведения успешного бизнесмена. С улыбкой он взял меню и начал делать заказ.
