— Пропадать стали люди…
— Каждый день сейчас кто-то пропадает. Это все вампиры, — объявила Олька. — Вы чеснока больше ешьте. Помогает, и для здоровья полезно. У меня совсем дешевый — по рублю за головку. Возьмите!
Чеснок и вправду был дешев — наверное, достался спекулянтке с какой-то базы под видом гнилого. Или был краденым. Шмель приобрел целых три головки, угостил меня. Полголовки я съел сразу. Не то, чтобы боялся вампиров — хотелось чеснока. К тому же, чеснок отлично помогает от цинги.
Домой поехали на автобусе, распространяя чесночный дух. Пассажиры косоротились, глядя на нас, но молчали. Платить за проезд мы, конечно, не стали. Водитель обругал нас вслед, но мы только вежливо сказали ему «спасибо», и он замолчал.
Шмель отправился к себе — придремнуть в полуденное время. Я последовал его примеру и вернулся в свой канализационный колодец. Наше время — раннее утро. Ну, вечером можно на свалке порыться. А ночью и днем надо спать.
Когда я открыл глаза, хорошо выспавшись, Дип висел около трубы с холодной водой, не слишком интенсивно помахивая маленькими кожистыми крыльями. Нос у него был большой, с горбинкой, немного напоминающий клюв. Рожек не имелось — их с успехом заменяли ушки — то ли трубочками, то ли молодыми полуразвернувшимися лопушками. Цвет Дипа произвольно менялся от серого до ярко-малинового.
— Привет! — улыбнулся я. — Давненько тебя не было. Неделю уже. Что скажешь?
— То, что ты хочешь услышать, — объявил Дип тонким голоском. — Я ведь твой добрый гений.
Пожалуй, он был прав. Время от времени Дип давал мне дельные советы. Да и то, что я решил уйти из семьи, бросил квартиру, машину и ненужное барахло — во многом его заслуга. Без него я, пожалуй, не решился бы на такой серьезный шаг. А теперь я свободен и счастлив. Еще не просветлен, но на пути к этому.
Был ли Дип частью моего сознания? Или явился откуда-то издалека? Сложно сказать. В любом случае, знал он многое. Порой, весьма неожиданные вещи.
— Как полагаешь, куда деваются люди? Куда пропали наши товарищи? Кто виноват: душитель, вивисекторы, вампиры?
Дип втянул носом воздух, сменил цвет с серого на золотистый и изрек:
— Не могу сказать. На окружающих действует что-то вне тебя.
— Глубокомысленно, — усмехнулся я. — То, что я не виноват в их исчезновениях, знаю и сам.
— Ты виноват во всем, что происходит в мире! — поднял тонкую лапку Дип. — Почему ты все время об этом забываешь? Ведь это твой мир! И ты выбираешь свою линию жизни. Если Санек исчез, и исчез навсегда — значит, внутренне ты был с этим согласен. Иначе выбрал бы другую линию развития событий.
— Дался мне этот Санек, — заметил я. — Мы с ним и не общались почти, хоть и рядом жили. Вот Ефимыч был довольно интересным мужиком. Все же бывший военный. Подводник. Но по большому счету, он тоже не играл в моей жизни существенной роли.
— Вот и я о том же, — позеленев и расправив уши, пропищал Дип. — Может, ты и не хотел, чтобы он исчез. Но имел другие желания, исполнению которых его присутствие косвенно мешало. Например, занять его землянку. Или ближе подружиться с Надькой. Или, например, клад найти — хотя клад этот суждено отыскать именно Ефимычу через два года… Надо же куда-то в этом случае Ефимыча деть? Не все просто в этом мире!
— Не гони пургу, — попросил я.
— Ты знаешь, что я прав, — обиженно скривился Дип.
— И все же, ты сказал, что на исчезновения людей влияет что-то вне меня?
— Да. Реальные личности. Не куклы, созданные твоим воображением. Ведь ты прекрасно знаешь, что есть настоящие люди, а есть те, что только кажутся тебе, за кого живешь ты. Которых ты придумал сам, и от кого никогда не узнаешь ничего нового. Они выражают твои мысли, говорят твоим голосом, и тебе иногда кажется, что это наиболее приятные и умные собеседники…
Дипу надоело, видно, махать крыльями, и он присел на трубу, скрестив лапки на груди. Ногами он болтал, время от времени задевая трубу с горячей водой.
— А вот Шмель… Он реальный? — спросил я. — Настоящий? Я что-то не пойму никак.
— Ясное дело, — кивнул Дип. — Да и Санек реальный. Почти каждая кукла появилась не просто так. Тот Санек, с которым ты общаешься, имеет реального прототипа. Но это не значит, что он живет в твоем мире. И чем-то похож на твоего Санька. Проекция на твою монаду и ее прототип могли разойтись очень далеко… Ты Платона-то помнишь? Про мир идей? Лейбница читал?
— Читал. И Платона, и Лейбница. Не дикий.
— Ну, вот. Стало быть, если ты уж решил сейчас бродяжничать, юродствовать, то много достойных людей пошло за тобой. Для антуража. Ну, не за тобой, конечно, а следуя твоим желаниям. Что, тебе хотелось бы со всякой швалью общаться? Хотя среди бомжей попадаются и приличные люди, но как правило, это все же отбросы общества. А у тебя компания приличная. Только Миха на настоящего бродягу и похож. Да Сема с Негром. Но те — тоже с причудами…
— Миха — полудурок, идиот.
— И я о том же. И все вы должны быть если не полудурками, то с придурью. Подонками. Крайне несчастными личностями. А вы копошитесь в грязи и находите в том немалое эстетическое удовольствие. Смотрите на себя как бы со стороны. И даже ахаете от восхищения: ишь, как Шмель хорошо сыграл! Надо же, какое амплуа Дорофеич себе придумал!
— А ты не стесняешься в выражениях.
— Чего мне стесняться? Я же гений! Воображаемое существо. Или идеальное. Вечное. Как посмотреть!
Я повернулся к Дипу спиной и вылез из люка. Солнце садилось. Впереди была новая ночь. И, возможно, новое исчезновение, которое я внутренне одобрю. Потому что ничто в этом мире не происходит без нашего ведома.
На пригорке, щурясь от солнечного света, стоял Ибрагим. Должно быть, ждал меня. Ибрагим — то ли турок, то ли таджик. Приехал в город вместе с семьей по осени. Семья у него большая: три дочки, сын и еще сын — совсем маленький, грудной. Ну, жена, понятное дело. Днем они все, кроме Ибрагима, просят милостыню. Ибрагим тоже иногда просит, но ему мало подают — советуют лучше идти работать. Но обремененный семьей восточный мужчина работать не хочет. Наша работа — не для него, да и паспорта у него нет. Поэтому, бывает, он роется на свалке, или общается со здешним народом. Иногда приходит на свалку с детьми — детям ведь тоже нужно отдыхать.
Меня Ибрагим очень уважает. Я учил его детей читать и считать, сын и две дочки немного продвинулись по этому пути. И деньги теперь различают не только по цвету. Деньги, кстати, у Ибрагима всегда водятся. В тяжелое время он даже мне подкидывал по десять — двадцать рублей. Когда у него были.
— Домой собираюсь, — сообщил Ибрагим. — Попрощаться пришел. Потом пойду в милицию — сдаваться.
