Натали решила вести дневник. Случившееся так напугало и поразило её, что советоваться с кем-либо Она просто не решалась, а говорить об этом хотелось. И вот уже Друг-компьютер выслушивает откровения самой таинственной Студентки-выпускницы Подземного института знаменитого города Арм.
— Знаешь, Дневник, перед пансионатом, в котором я остановилась, стоит памятник Горькому. Это огромная фигура писателя, сделанная, видимо, из гранита и покрытая золотистой краской Он такой высокий, что, когда я подошла, намереваясь сесть на скамеечку рядом и положить книги на стол, выяснилось, что моя голова оказалась чуть выше его пояса. Ну, и нормально, подумала я, так и должно быть, Горький точно издалека, из своего давно прошедшего века, надзирает за нашей жизнью и предостерегает неразумных от ошибок…
Прошло несколько дней, я выходила на прогулку постоянно, мазнув взглядом по огромному памятнику, шла в ближайший лес, общалась с ноыми знакомыми и вообще не обращала особого внимания на золотистое сооружение возле входа в пансионат. И вдруг сегодня меня кто-то будто подтолкнул к великому писателю. Я подняла глаза и ахнула: Он не просто глядел на меня, но чуть-чуть улыбался в усы и — главное! — двигался мне навстречу. Очень медленно, но двигался! Я бросила взгляд на гуляющих — никто не смотрел в мою сторону. Мне стало страшно, и в то же время ощущение защищённости охватило, будто родной отец приехал на побывку из своей бесконечной командировки на стрельбища… И я шагнула к нему, представоляешь, Дневник?! В тот же миг волна блаженства окатила меня с ног до головы, всё встало на свои места, фигура Горького по-прежнему была слегка повёрнута к востоку, и к ней уже устремлялась стайка девчушек из местной школы. Они что-то щебетали по поводу его роста и золотистой кожи, а я с ужасом думала, что схожу с ума. Что с этим делать, Дневник?!
Не успела Натали дописать строчку, Кто-то, точно губкой, стёр из её памяти напугавшее девушку происшествие, Она закрыла глаза и провалилась в беспамятство. Через час, очнувшись, Натали и думать не думала о случившемся…
Глава 5.
— Ура! Они нашлись! Олимпия, я своими ушами слышала Шендеровича! Ура! Мы победили! Олимпия, проснись, милая! Они нашлись! И Макаревич пел про тех, кто не струсил! И твой нелюбимый голубой со своей напарницей такое выдавали! А потом сказали, что это запись калоши где-то 2004 или пятого года! Ура! Мы победили!
Даша прыгала на постели совсем, как некогда Олимпия, а подружка, еле-еле раскрыв глаза, изумлённо взирала на скачущую.
Она снова ощущала редчайшее изумление: никогда ничего подобного с ней не происходило. Надо сказать, соседи вообще нередко Её изумляли: то не откроют дверь, хотя, как слышно через стенку, явно были дома, то подглядывают в глазок, а Она засекает их в самый критический момент, то ругают малышей за то, что они общаются с ней, потомственным педагогом, за которым хвостиком ходят всю жизнь не только малыши, но и вполне взрослые дяди-тёти из 10–11 классов…
На этот раз Женщина обнаружила возле своих дверей какие-то лохмотья и тут же вспомнила, что подобный хлам вдруг время от времени вылезал из-под дивана, хотя за два месяца никак не могло его так много скопиться — кроме неё никто не спал в этой квартире, а уж Она вовсе не бьётся усердно на своём лежбище — давно прошли те пылкие времена….
А ещё Госпожа вдруг осознала: давно уже никто к ней не приходит…Ну, да, домофон не работает, Люди думают, что Она на работе…Так почему же Хозяйка не платит за квартиру, за услуги по подъезду, за газ и электричество? Внешне Та производит вполне приятное впечатление — правда, до тех пор, пока разговор не касается лично её интересов.
Даша шла в банк. Он, казалось, был расположен совсем рядом: пять — десять минут ходьбы. Но весь микрорайон заливали такие лужи, что в кроссовках перейти их было просто невозможно, а на руках переносить девушку почему-то никто не спешил, хотя она была необычайно хороша и знала это, потому в Подземном институте никогда не отказывалась от подобной чести, тем более, что там это считалось вполне приемлемым способом ухаживания или просто знаком уважения, внимания.
В этот раз через дорогу, где ходят машины, Даше удалось перебраться прыжками и затяжными " сбрасываниями" собственного тела в обнаруженные более-менее неглубокие ямки и сравнительно чистые пятачки асфальта. Устав от борьбы с половодьем, Страдалица решила обратиться к двум Дамам, оживленно болтающим по дороге домой с работы, судя по времени — было около шести часов вечера.
— Скажите, пожалуйста, кому жаловаться на это море разливанное? — обратилась она к идущим навстречу, — по-моему, вы всё знаете!
Даша смотрела приветливо, в глазах плескалась добрая усмешка, и женщины охотно вступили в диалог. Быстро выяснилось, что живут они в одном доме, и Девушку тут же пригласили принять участие в, мягко говоря, травле некой Ирины, которая успела за год столько мерзостей организовать, что ни один нормальный человек больше терпеть это не намерен… Даше не сумела отказаться, но про себя решила, что эта КАМПАНИЯ — не для неё. Правда, забегая вперёд, можно сказать, что до отъезда к ней никто так и не обратился, справедливо полагая, что раз Человек собирается уехать, от него не будет много толку…
Джек лихорадочно перебирал свои лекции за Пятый курс Подземного института.
— Что ищешь? — тут же осведомилась вездесущая Светка — а может, её Клониха, кто их разберёт!
— Да систему самовнушения хотел посмотреть.
— Зачем?
— Голова болит, спасу нет.
— Опять Фёклу свою вспоминаешь, незаслуженно любимую?
— С чего ты взяла?
— Ну, как же! Её лексика!
— Да брось, просто к слову пришлось.
— Рассказывай! Я тебя насквозь вижу!
Бедный Джек только вздохнул…
С замиранием сердца ждала Даша свой день рожденья. Последние пять лет, обучаясь в Подземном институте, она частенько забывала о приближении этой славной даты — так много всего замечательного происходило в её жизни. Только сейчас бедная Выпускница поняла, как счастлива была раньше, как много дал ей этот необычный вуз под землёй…А теперь, одинокая и заброшенная, она считала дни до своего праздника, надеясь, что не только господин Хм навестит её. Гадала, предполагала, спорила сама с собой, утешала себя и упрекала в собственной забывчивости — чего только не происходило с "милым Овном", как шутя называла её Фёкла. Как-то она мучается в своей Киргизии, думала Даша, лишь теперь поняв, каково однокурснице не просто в глубинке, а в чужой стране, с чужим языком и непонятными обычаями. Связи с одинокой "Посланицей" не было никакой, не отвечали ни мобильные телефоны, ни рации, ни приборы особой связи — как вымерла далёкая Киргизия, и вместе с ней чудная красавица Фёкла…
