Зиновий задёргал головой лишь после того, как игла была извлечена. Ведь он прекрасно понимал, что, вздумай он сделать это раньше, нанёс бы себе лишь больший вред. Если бы в рот не врезался ремень, то зловещая комната со стеллажами, полными орудиями пыток, сотряслась обречённым воплем.
Да, укол оказался крайне болезненным…
— Ну ты и слабак, — не скрывая досады заключила женщина, вглядываясь в пробосборник, жидкость внутри которого, смешавшись с кровью, приобрела бледный розовый цвет. — Признаюсь, я ожидала от тебя большего…
«Чтоб ты сдохла!» — подумалось Зиновию Сергеевичу.
В тонких бледных пальцах мелькнул скальпель. Не успел Градов толком попрощаться с жизнью, как в его одежде были сделаны надрезы. В совершенно разных местах и, как казалось, никак друг с другом не связанными. Надрез штанов в области копчика, левой голени и правого колена. Пиджака — левого локтя, сердца, низа живота и… позвоночника. Оказалось, в операционном кресле присутствовал проём для доступа к спине. Как удобно, мать их так…
— Расслабься и получай удовольствие, — ухмыльнулась женщина, — пока ещё можешь его получать…
Скальпель был сменен на препаровочные ножницы. В местах надрезов, женщина вырезала отверстия до голого тела. Сделала она это умело, ни разу не поранив остриём Зиновия. Но благодарен в связи с этим он ей не был.
— У-у-у-у! — донеслось сквозь кляп, когда игла пробосборника ужалила в голень и жадно засосала кровь.
— Да не дёргайся ты, расслабься, больнее ведь будет.
«Я убью тебя, я сдеру с твоей уродливой морды кожу и заставлю её сожрать, я проклинаю воздух, которым ты дышишь, я хочу, чтобы ты задохнулась в целлофановом пакете на лице, я хочу твоей смерти, я ненавижу тебя, я ненавижу чупакабр! Пенсия… Ялта… Какой фарс! Какое монструозное порождение больного рассудка! Ай, будь ты проклята, ай-я-яй!»
Третий пробосборник взял пробу с ягодицы. Четвёртый — из области живота. Было больно. И с каждым разом — всё больнее. Эта черноволосая тварь с уродливым шрамом от ожога на лице знала своё дело. Она брала пробы, руководствуясь болевым критерием. По нарастающей. Делала это с особым увлечением, но увлечением не маньяка, нет. Больше похоже на искусного мясника, разделывающего тушу — это его работа, не более. Ничего личного, мистер-свиные-ушки-нос-пятаком, я лишь хочу срезать с вашего трупа кожу, собрать кровь, извлечь потроха, добыть сало, мясо и порубить ваши косточки топором аккурат по хрящикам — так быстрее и надёжнее. И ваши кишочки я прочищу, зажав между двумя стальными трубочками, словно выжимая бельё. В них потом можно заливать колбаски. Люблю кровяночку, но, как я и говорил ранее, ничего личного. Это просто закон выживания: маши шашкой первым, если не хочешь, чтобы кто-нибудь более расторопный не пустил тебя в расход.
— Это самая простая часть моей работки, — сообщила женщина, вытирая накопившийся пот со лба. — Небольшой перерывчик перед великими делами. Пока что твои показатели ниже нормы. Плохо. Очень плохо.
Женщина отложила пробосборник, окрасившийся в белёсый цвет, и подошла к стеллажам. Там она достала прямоугольное зеркальце, насыпала на него белый порошок из баночки. Скальпелем собрала порошок в две тоненькие дорожки, вставила в ноздри байгановые дыхательные трубки с пробочками на конце. Открыла левую пробочку и вдохнула первую дорожку. Какое-то время женщина со шрамом стояла неподвижно, лишь изредка постанывая то ли от наслаждения, то ли от боли. Пришла пора закупорить левую трубку и открыть правую. Вдохнуть оставшуюся дорожку. Поймать приход…
— Я люблю чистоганом, первоисточник, так сказать, — призналась женщина, — ну да, эффект совершенно другой. Можно сказать, первобытный, звериный. Это вам не «Вдох императора Ши»… Но всё же, всё же… Чертовски здорово, мать твою так, старикашка дряхлый, ахх, как же хорошо, аххах!
— Ммм, дружочек, пора делать контрольный замер, — находясь в экзальтации, проурчала страшная женщина, поглаживая резиновую грушу громадной клизмы с длинным бугристым наконечником.
— Уммм-уммм-уммм! — застонал Зиновий Сергеевич сквозь полиэтиленовый кляп.
Это было больно…
Это было унизительно…
Мучительница подставила под струю из ануса старика алюминиевую ёмкость с широким длинным горлышком-лейкой. Когда «анализ» был собран, шрамированная сука закрыла горлышко пробкой и нацарапала на стенке ёмкости: «3_123_24321_З.С.Градов».
— Ну ты и грязнуля! — заключила она, подставляя алюминиевый сосуд под струю над умывальником, после чего поставила его на стеллаж, рядом к уже набранным. Некоторое время женщина смотрела на Зиновия, после чего задумчиво произнесла: — Хм… А ты ведь везучий сукин сын, ты знаешь это? Кокаин очень возбуждающе на меня действует. Даже сильнее, чем взятие анализов…
Она подошла к Градову и погладила по ширинке. Какое-то мгновение, и брюки вместе с трусами были приспущены.
— Ну и как там наш старенький дружок? — поинтересовалась женщина со шрамом, нежно касаясь пениса и яичек Зиновия Сергеевича. — Старенький ты уже, от всего устал, и напуган немного… — Она лизнула сморщенный пенис. — Да, не так уж и плохо, хоть и запущенно. Но не безнадёжно… — бурчала себе под нос шрамированная, роясь в стеллажах, — ах вот ты где, родимый, да, то, что надо.
В оголённых тонких пальцах (женщина не пользовалась медицинскими перчатками) появилась крошечная шприц-ампула. Секунда, другая, и короткая игла уже вонзилась в пах Градова, впрыскивая внутрь мутно-зелёную жидкость.
«Пенсия, пенсия, пенсия, пенсия, пенсия, пенсия…» — крутилось в голове Зиновия лишь одно слово.
— Ух-х-х, какой резвенький. Работает сыворотка, работает, родимая.
Пенис Зиновия Сергеевича начал наливаться кровью. Впервые за последние годы у него случилась эрекция! Чем с радостью воспользовалась женщина со шрамом…
Это было неприятно, отвратительно, мерзко!!! С одной стороны… Но с другой… Это было бесподобно! Чертовски искусно владела она языком и губами…
— Это что-то вроде компенсации за разбитые надежды, — заключила женщина. На её шрамированной щеке виднелись капли спермы. — Мне нужно немного передохнуть, впереди трудная работёнка… — женщина подобралась к стеллажам, насыпала на зеркальце новую порцию кокаина, сделала две тоненькие дорожки, после чего — два глубоких вдоха разными ноздрями.
«Чтоб ты поймала передоз, сладкая сука» — попытался выкрикнуть Зиновий Сергеевич, вместо слова «сладкая» явно намеревавшийся сказать что-то более оскорбительное, но через кляп это прозвучало как: — О-о-п ы о-о-а-а е-е-о-о, а-а-а у-у-а!
— Да, догадливый ты старичок, не будет никакой пенсии, — несмотря на пожелания Градова, женщина чувствовала себя отлично, никаких передозировок. Она ведь медик, знает какие и в каких дозах надо употреблять психоактивные стимулирующее средства. — Всё очень просто: Землёй правят дагонцы. И власть их держится на трёх китах: деньги, чупакабры и байган. Деньгами они покупают тех, кто покупается. Политики, бизнесмены, артисты… я к примеру, тоже. Чупакабры у них вроде наместников, ширящих их волю. А байган… ну, ты сам прекрасно знаешь, что это… Вот чего ты не знаешь, — говорила женщина, сильнее затягивая ремни; теперь Зиновий Сергеевич вновь не мог с ней РАЗГОВАРИВАТЬ, шевеля головой, — так это того, из чего байган делается. Хе-хе, дружок, как ты уже догадался, за основу был взят распространённый земной наркотик — кокаин. Но ты даже представить себе не можешь, какие у него другие ингредиенты. Заинтригован?
