Как-то в солнечный весенний денек Ада решила из любопытства посетить новую церковь, должна же она быть в курсе. Но в тот момент, когда она собиралась переступить порог церкви, оборвалась строительная люлька, висевшая прямо над входом. Ада была бы раздавлена на месте, но Шарль мгновенно оценил ситуацию и толкнул остолбеневшую хозяйку в спину. Ада влетела во внутрь церкви, и, потеряв равновесие, упала лицом на каменные плиты…
Но эти ушибы — ерунда, зажили за неделю. Шарль не успел отскочить, ему придавило задние лапы, и вскоре выяснилось, что они парализованы. Ада возила пса в районный ветеринарный пункт, но там ему не помогли, а усыплять Шарля Ада отказалась. Все-таки она к нему привыкла. Шарль ползал по участку на двух лапах, а их обычные прогулки пришлось прекратить. Ада Ивановна очень боялась, что Шарля может парализовать полностью, и она останется совсем одна…
Ада недоумевала — почему этот несчастный случай не только не отступает, а как будто все настойчивее разрастается у нее внутри… не дает покоя. И еще этот поп ненормальный… Шарль спас ее от неминуемой смерти, втолкнув в церковь. А вдруг это знак? Может быть, и правда бог существует… теперь столько об этом разглагольствуют, и даже в журнале «Здоровье» стали публиковать гороскопы… А если, не дай бог, бог все-таки есть, то надо же что-то делать. Креститься, что ли… чего-то там соблюдать, ей совершенно неохота гореть в аду, когда другие будут жировать в райских кущах.
Ада Ивановна вспомнила, что в погребе, среди прочего хлама, оставшегося от прежних хозяев, где-то валялась Библия. Она разыскала книгу, страницы были подпорчены сыростью, но ничего, разобрать можно. Ада откуда-то знала, что все читать не обязательно, там вначале что-то неправильное, главное — Новый завет. С трудом осилила она Евангелие от Матфея, и оно ее возмутило. Для кого это пишут?! Для святых? Любить врагов, благословлять проклинающих, отдать последнюю рубашку… на такое никто не способен, сколько бы он ни строил из себя верующего. «Наверное, просто надо к этому стремиться…» — размышлял Шарль (во сне, конечно же). «А зачем? Почему я должна верить каким-то книжонкам, неизвестно кем еще написанным? А если меня такой создала природа? Пусть я никому не сочувствую, но и от людей ничего не прошу, пусть лучше сдохну тут одна, а помощи не попрошу…» «Ну что ты нервничаешь? Конечно, у всех свой характер, но вспомни ханыгу… хорошо ведь, что ты его тогда не убила, не причинила зла…» «Да плевать мне на него! Убила, не убила, я бы никаких угрызений не испытывала, у меня такая натура, понимаешь? Но я хоть не прикидываюсь добренькой…» «Нет, Ада, ты неправа, убивать — большой грех, да еще ради квартиры» «Ну, не убила… а думаешь, им этого хватит? Что-то я сомневаюсь… если там такие требования, то вообще никто не попадет в это царствие небесное…»
Подобные сны бывали не часто, но все равно ужасно раздражали Аду Ивановну, и поутру она даже покрикивала на беднягу Шарля, как будто он и правда учил ее жить. Но какой-то червячок все же грыз ее нутро, да и слухи ходили неприятные. Мол, скоро наступит конец света. Приближался 2000 год, и эта дата многих пугала. Но Ада Ивановна уже закончила свои отношения со сверхъестественным, будь что будет — решила она, раз бог ее такой создал, пусть сам за это и отвечает.
Вот Шарль волновал ее гораздо больше, последнее время пес неотступно ползал за ней, и, главное — гадил, где придется. Гадил он жидко, поносом, особенно противно было, когда это случалось в доме. Ада по нескольку раз на день подтирала за ним в кухне, на веранде, даже в своей спальне. А ел Шарль много и с аппетитом, его все время мучил голод, потому что пища уже плохо усваивалась, выходила в полупереваренном виде. Ада все еще жалела друга, она понимала, что ждать осталось недолго. Но прошло лето, наступила осень, а Шарль все гадил и гадил, ему не становилось лучше, но и хуже не было. Странно… — думала Ада, — сколько он еще протянет? У нее был крысиный яд, но вспомнив, как выглядел после смерти Дружок, Ада поняла, что не сможет доставить Шарлю такие мучения. «Это и в самом деле грех — он спас мне жизнь, а я его крысиным ядом… Вот если бы усыпить.»
Но везти Шарля в районный центр было проблематично, и она ждала, что все разрешится само собой… А пес как будто чувствовал намерения хозяйки, и стал совершенно невыносим — настойчиво требовал пищу, а если не получал, так жалобно подвывал и смотрел с такой укоризной, что прямо мороз по коже. Где же напастись на такого проглота? Ада давала Шарлю уже все подряд, любые помои, а ему было все равно — лишь бы есть.
Однажды, в самом начале октября, Ада Ивановна легла спать пораньше, как-то ее сморило за день. Но спала она беспокойно, ей снился Шарль. Он стоял перед ней на задних лапах, скрестив на груди передние. Шарль был огромного роста, метров пять, а то и больше. Его глаза грозно сверкали, губы кривила презрительная ухмылка. «Ты попадешь в Ад, в Геену Огненную, там тебе самое место! Не даром тебя так назвали!» И засмеялся отвратительным лающим смехом.
Ада проснулась среди ночи в холодном поту, ее трясло, как в лихорадке, сердце выскакивало из груди. Вот стервец! Она вскочила с кровати, надо принять валидол. Утром она угостит его ядом… но почему в комнате так светло? Из окна в спальню проникал мерцающий красный свет, Ада выглянула в окно — черт, неужели в деревне пожар? Все небо горело красными всполохами. Ада выскочила во двор, метнулась за калитку… но нет, это странное зарево не от пожара. Что-то колоссальное, красно-оранжевое, полыхало на противоположном берегу реки, занимая пол неба, да нет, даже не полыхало… оно с треском расползалось во все стороны неба, захватывая темноту!
У Ады Ивановны задрожали колени. Так вот он, конец света…. Господи! Ноги подкосились, она упала в мокрую траву и стала неистово креститься. Господи помилуй, Господи прости! В этот страшный миг Ада вспомнила все и за все молила ее простить — за то, как трогала палочкой корчащихся в огне котят, за тайную острую радость, которую она испытала, забив лопатой дворнягу, за все украденные у подружек вещи, за сто рублей в комоде бабушкиной подруги, за слепого старика-инвалида, у которого она отняла пенсию уже в зрелом возрасте, за старушку-соседку, которую ее куры довели до инфаркта, за покушение на ханыгу и трагическую гибель Дружка, за недавнее намерение убить верного Шарля, за то, что заставляла женщин в тюремном цеху по десять раз перешивать пододеяльник, за то, что не вернула бабе Тамаре ее поросенка, а соврала, что он сдох, пока та ездила к детям… за всех, кого она обхитрила и обидела, за всех, за все, за все… что помнила и уже забыла…
— Эй, ты чо тут? Чего стонешь? Это ты, Ада? Тебе чо, плохо?
