— Надо же, какие страсти… на неделю сняли или на… две?
— На полгода, — вздохнул Ян. — Братья ежедневно справляются о твоем здоровье и очень переживают, особенно Серж.
— Ага. Сейчас заплачу… от жалости и умиления… ты свой белый халат… на адвокатскую мантию поменял, да?
Ян с сожалением посмотрел на девушку. Он убрал шрамы с ее тела и лица, но сколько понадобится времени, чтобы убрать и изгладить шрамы с ее души?
— Нет. Я просто пытаюсь быть объективным. Никто не может наказать нас больше, чем мы сами себя наказываем. Каждому человеку дана своя ноша и не больше, чем он может осилить. Один выносит на своих плечах то, что не посильно для других и в дальнейшем гордится собой, живет в ладу со своей совестью, а другой совершит нечистоплотный поступок, увернется от ответственности и всю жизнь потом живет с этой тяжестью, мучимый совестью и воспоминанием, отравляющим жизнь. Он ничего не может исправить и изменить — собственное малодушие загоняет его в итоге в тупик, превращает жизнь в ад.
— А как быть с поступком… совершенным не по собственной воле, если ты… не можешь им гордиться и стыдишься… того, что выжил?.. Если этот поступок… отравляет тебе жизнь, ставит крест на будущем, а человек… который помог тебе… его совершить… живет спокойно и счастливо, уверенный… в своей правоте?…
— Рано или поздно жизнь расставит все на свои места, а насчет поступка… ты сама сказала — совершен не по собственной воле, значит не поступок, а сам человек ставит крест на будущем. Поставь крест на прошлом и начни все сначала.
— Глупая у тебя… философия, если ей следовать, то… если я убью не по собственной воле, то… буду жить долго и счастливо, для этого… нужно просто забыть… недоразумение, а если убью по собственной воле… то меня замучает совесть… Только все наоборот… Я убила сознательно, планомерно и обстоятельно готовясь к этому… и убила бы снова, и это… один из немногих поступков… которыми я действительно горжусь… фактически единственное… воспоминание, совершенно… не омрачающее мое сознание и память… не вызывает и малейшего сожаления.
Ян удивленно посмотрел на Анжину. Он не ожидал, что эта добрая, хрупкая и ранимая девушка способна кого-либо убить и тем более рассуждать на эту тему с гордым достоинством и спокойствием.
"Интересно, чего я еще о ней не знаю"? — подумал Ян.
— Ты хочешь сказать… — Все, что хотела — я сказала… если тебе не трудно… позови нового капитана… мне нужно получить… ответы на… некоторые вопросы.
— Анжина, я как врач советую повременить с вопросами и ответами — ты слишком слаба.
Она действительно чувствовала себя усталой и разбитой. Небольшая беседа отняла у нее все силы.
— Ты… не понимаешь… мне очень нужно, — прошептала девушка, засыпая. — Спи. Проснешься, позову капитана.
Глава 17
Прошел почти месяц, прежде чем Анжина смогла вернуться к разговору. Ей казалось, что выздоровление не наступит никогда. Изо дня в день, из ночи в ночь тело подводило ее, каждое движение или слово отдавалось болью, которая фактически не отпускала ни на минуту, парализуя мысли и желания. Девушка напоминала себе трухлявое дерево, пень — рассыпется никчемное существо, растение в теплице. Она совершенно измучилась от бездействия, беспомощности и постоянной боли. Ей хотелось выдернуть все проводки, дозиметры, заставляющие ее жить, и покончить со всем раз и навсегда, но одно незавершенное дело заставляло ее сносить бесцветное существование, выполнять назначенные Яном процедуры.
Она не знала, кому доверится, чтобы ее усилия не канули в лету, да и не поздно ли что-либо решать? Имеет ли она права наследницы или права полутрупа, по которому тоскует крематорий?
В конце концов, что толку мучиться неразрешимыми вопросами, вести существование физического и морального инвалида, ожидая кончины, и ничего не предпринимать? Пустыня в душе так и не стала плодородной землей, будущее стало платой за прошлое — вечный укор самой себе, что выжила. Искривленное сознание на грани помешательства рождало вечный страх, пожирающий душу, разъедающий мозг. Страх получить на да нет, на доверие — предательство и вероломство, на любовь — пренебрежение и унижение, на добро — зло и непонимание. Она гнала этот страх, вытряхивая из себя, как вековую пыль из бабушкиного сундука, но он возвращался вновь и вновь, безжалостно вырывая с корнем затеплившуюся надежду, желание нормально жить, иметь друзей, дом… любимого.
Она не могла помочь себе, но могла помочь Ричарду и предотвратить триумфальное шествие своих братьев по чужим жизням. В ее голове давно созрел план, и пора было его претворить в жизнь.
— Мне нужен умный, честный и неболтливый человек из охраны. Кого бы ты посоветовал? — спросила девушка у Яна.
— Зачем тебе? — удивился он.
— Мне нужна помощь. — Я тебе не подхожу?
— Ян, я доверяю тебе, уважаю и ценю, но ты врач, а мне нужен специалист другого профиля, который помог бы решить некоторые проблемы. При таком «активном» образе жизни, мне многое недоступно, в частности, я до сих пор не знаю, имею ли права наследницы или мертвеца.
— Естественно, ты имеешь все права наследницы. Что за глупые мысли, девочка? Конечно, прессе не известны подробности, но официально ты нашлась и жива, но больна.
— Замечательно, — облегченно вздохнула Анжина, значит, осуществить план будет несложно. — Найди, пожалуйста, мне помощника.
— Да, в общем-то, и искать не надо, — доктор задумчиво посмотрел на нее, — Кирилл Шерби — бывший капитан. Неделю назад Танжеру вернули звание и, соответственно, должность, а Кирилл теперь рядовой.
— Ты его хорошо знаешь, дружишь? — Да. Здесь таких немного, их просто не терпят, а зря. Он умный, порядочный и верный человек, но слишком откровенен и несдержан на язык, к тому же… он имеет свои понятия о чести, и не будет выполнять грязные поручения ни под каким предлогом. У него в крови стойкая неприязнь к подлости и низости. При этом он начисто лишен тщеславия, зато чувство долга в нем — с избытком. Неделя-другая и его попросят отсюда — у них с Танжером трения.
— Можно узнать — по какому вопросу?
— Видишь ли, он слишком откровенен и прямодушен. Ему не следовало открыто выказывать свое отношение к методам действия и поступкам Танжера. К тому же парень исполнял его обязанности, а капитан злопамятен и очень честолюбив. Кирилл не унижал его, но… занимал его должность.
— Позови его, надеюсь, мы сработаемся.
Ян с минуту внимательно рассматривал девушку, затем, встал и вышел.
Вскоре перед Анжиной предстал молодой высокий парень с открытым, по-мальчишески наивным, бесхитростным лицом, которое совершенно не вязалось с его лукавым проницательным взглядом и угрожающе внушительной комплекцией. Широкие плечи, бугры мышц под рубашкой, руки как стальные прутья, кулаки, как молоты, рост под два метра. Атлант, отягощенный интеллектом.
