Вот хлюпнул столетний водяной холод и поглотил летящее тело и голубой квадрат.
Пирсон сел за пульт.
С тех пор он еще дважды щелкал тумблером и следил, как темное облако расходится по экрану, закрывая реки, поля, холмы и рощи. Долины, где кружатся хороводы бабочек.
После этого Пирсона перевели на главный пульт.
Пирсон содрогался от мысли: что будет, если он отыщет тот единственный ход, позволив уничтожить противника, занимающего на экране половину Земли?
Тысячи ракет произведут одновременный залп. Полмира охватит пламя, от которого лопаются бетонные перекрытия и завиваются в кольца железнодорожные рельсы.
— Но это война, — успокаивал он себя. — И у них тоже спутники, самолеты, ракеты. Их удары нацелены на нас. Они тоже хотят нашей смерти.
С таким настроением Пирсон садился за пульт и начинал привычные манипуляции.
Но здесь, на большом пульте, все было по-другому. Словно невидимый сильный борец разводил сцепленные руки, уже готовившиеся провести смертельный прием.
Иногда хитроумные комбинации Пирсона разрушались сразу, словно взорванные изнутри. Иногда он незаметно для себя возвращался к первоначальной позиции, будто в этом лесу символов его кружил леший, возвращая к одному и тому же пню.
Едва Пирсон развивал стремительное наступление на ослабевшее, как ему показалось, звено, как наступление вязло в непроницаемой обороне.
Втянувшись в странный поединок с неведомым противником, Пирсон забыл, что светящиеся точки, которые он так легко перемещал на экране, на деле есть самолеты, военные корабли, десантные корпуса быстрого реагирования, что там, за тысячи миль, подразделения поднимаются по тревоге и совершают бессмысленные марш-броски, что в тумане скользят, как призраки, серые бронированные корабли, что тысячи тонн горючего сгорает в соплах реактивных двигателей.
И вот однажды утром, едва явившись на службу, полковник вызвал Джефри к себе и, напыжившись, сказал:
— С этого месяца ваше жалованье будет уменьшаться. Таково решение командования. Что вы играете с ними в кошки-мышки? Это дорого обходится налогоплательщикам! Кроме того, постоянные маневры войск вызвали недоумение среди части сенаторов. Мы можем иметь осложнения. Президент недоволен, Пирсон! Атакуйте, черт возьми!
Между тем в свистопляске светящихся точек, в этой затяжной игре Пирсону смутно чувствовалось что-то знакомое. Со временем предчувствие перешло в уверенность. И по ночам он с тревогой размышлял, стоит ли сообщать свои мысли полковнику.
Комитет обороны страны полагал, что их пульт — единственный. Но Пирсон был уверен, что точно такой же — на другой стороне океана. Он узнал руку. Фигуры противника мог двигать только Иван Самохин. Единственный человек, которому проигрывал Фрэнк Мак-Кракен.
Сделав такой вывод, Джефри Пирсон решил внимательнее присмотреться к действиям на экране, проанализировать события последних дней.
Скоро Джефри нельзя было узнать. Он осунулся, почернел, стал раздражительным, злым, так что лейтенант Гленнон подал полковнику рапорт с просьбой о переводе его в другой отдел.
Однажды Пирсон попросил полковника узнать, где теперь живет и чем занимается русский гроссмейстер Ивам Самохин. Полковник сообщил, что Самохин полгода назад погиб в авиакатастрофе.
Известие ошеломило Пирсона. Он был теперь убежден, что здесь скрыта загадка, тайна, связывающая двух старых противников, так странно исчезнувших из обычной жизни.
Пирсон узнал руку Самохина, как любой человек узнает своего партнера, потому что можно изменить голос, фигуру, лицо, но стиль мышления, как отпечатки пальцев, принадлежит только одному.
Однако, если это так, если против него на таком же пульте играет Самохин, то появлялся вопрос, который невозможно было обойти. Ведь до сих пор Пирсон не думал о своей обороне. Он пытался поразить соперника, забыв о том, что у него в руках тоже может быть смертоносное оружие.
Пирсон начал комбинацию против Самохина. Он затеял головоломный танец подводных лодок, отвлекая внимание от перемещения сухопутных ракетных установок. И вот увидел, как на северо-востоке огненные точки самолетов вытянулись в тонкую линию, которую можно было прорвать ударами из подземных шахт. Самохин дал промах. Пирсон с силой растер виски. А когда поднял глаза и вгляделся, то снова упал в глубокий колодец, дышавший холодом и мраком. Потому что увидел непроходимую завесу, которой не было секунду назад. Тогда как у него со стороны Лабрадора зияла огромная брешь — ничем не прикрытая полоса длиной в двадцать миль.
И в этот коридор устремились самохинские подводные лодки. Однако скоро они развернулись, описали ровную окружность и легли на обратный курс, лавируя между рыболовными сейнерами.
Они не атаковали.
Пирсон получил ответ на свой вопрос.
Наверняка удобный случай был у них и раньше, и все же они им ни разу не воспользовались…
Пирсон перевел управление войсками на прежний режим, в подчинение штабистов, и замер в кресле. Мысли путались.
Потом он встал и тяжело, как усталый путник, побрел по долине горного ручья.
Он нашел фею с окровавленной головой. Она лежала там, где ее настиг камень.
Джефри поднял легкое тело, прижал к груди, стараясь не измять нежные крылья, и зашагал по иссохшему руслу. Он шел долго, пока не оказался в Калифорнии, в родном городке. Хотел пройти к своему дому, но его обступила толпа зевак, не давая двигаться дальше.
Люди с любопытством смотрели на мертвую фею, на ее поникшее, печальное тело.
— Я ее убил, — сказал Пирсон.
На улице раздался вой сирены, замигала полицейская вертушка, однако вместо полицейских из «джипа» вылезли знакомые Джефри офицеры из бункера. Словно из-под земли выскочил маленький полковник.
— Он сошел с ума! — закричал полковник.
Пока Пирсон мучительно соображал, что ему делать, небо наполнилось щебетом и смехом.
Из-за небоскребов вылетел длинный хоровод голубоглазых фей, они подхватили Пирсона с его ношей, как пушинку, и подняли в воздух.
Полковник и его свита остолбенели. Пирсон видел, как маленькие фигурки замахали руками, засуетились, забегали по тротуару. Полковник вытащил из кобуры пистолет и выстрелил в Пирсона. Но было уже поздно.
Феи подняли Фрэнка Мак-Кракена так высоко, что туда уже не долетали пули. Там было только голубое небо, которое он видел со дна колодца.
Небо, солнце и смех блистающих сильными крыльями фей.
