– Это почему?
– Ко мне поступили сведения. - Куинн зашелестел разложенными перед ним бумагами, которые были видны в визифон, что одного человека все же не хватало. Калеки.
– Совершенно верно, - произнес Байерли без всякого выражения, - калеки. Моего старого учителя, который живет со мной и который сейчас находится за городом - и находится там уже два месяца. В таких случаях говорят “заслуженный отдых”. Вы не возражаете против этого?
– Ваш учитель? Какой-нибудь ученый?
– Когда-то он был юристом - прежде чем стал калекой. У него есть официальное разрешение заниматься биофизическими исследованиями и иметь собственную лабораторию, и полное описание его работ сообщено соответствующим органам, куда вы можете обратиться. Большого значения его работы не имеют, но они безобидны, и развлекают… бедного калеку. А я помогаю ему, насколько могу.
– Ясно. А что этот… учитель… знает о производстве роботов?
– Я не могу судить о его познаниях в области, с которой я не знаком.
– Он имеет доступ к позитронным мозгам?
– Спросите об этом ваших друзей из “Ю.С.Роботс”. Им лучше знать.
– Я буду краток, Байерли. Ваш калека-учитель и есть настоящий Стивен Байерли. Вы - созданный им робот. Мы можем это доказать. Это он попал в автомобильную катастрофу, а не вы. Это можно проверить.
– В самом деле? Пожалуйста, проверяйте. Желаю всего наилучшего.
– И мы можем обыскать эту дачу. Посмотрим, что мы там найдем.
– Ну, как сказать, Куинн. - Байерли широко улыбнулся. На наше несчастье, мой так называемый учитель серьезно болен. Дача для него как бы санаторий, где он отдыхает. Его право на личную неприкосновенность при этих обстоятельствах еще прочнее. Вы не сможете получить разрешения на обыск, если не предъявите достаточных оснований. Тем не менее я не буду вас от этого удерживать.
Наступила небольшая пауза. Куинн наклонился вперед, так что его лицо заняло весь экран и стали видны тонкие морщины на его лбу.
– Байерли, зачем вы упираетесь? Вас все равно не выберут.
– Разве?
– Неужели вы этого не понимаете? Или, по-вашему, отказ опровергнуть обвинение, что вам было бы очень легко сделать, нарушив один из Законов Роботехники, не убеждает людей, что вы в самом деле робот?
– Все, что я понимаю, - это то, что из малоизвестного, ничем не примечательного юриста я стал фигурой мирового значения. Вы умеете делать рекламу.
– Но вы же робот.
– Сказано - не доказано.
– Доказательств достаточно, чтобы вас не выбрали.
– Тогда успокоитесь - вы победили.
– До свидания, - сказал Куинн. В его голосе впервые прозвучала злоба. Визифон погас.
– До свидания, - невозмутимо произнес Байерли перед пустым экраном.
…Байерли привез в город своего учителя за неделю до выборов. Вертолет опустился на окраине.
– Ты останешься здесь до конца выборов, - сказал ему Байерли. - Если дело плохо обернется, лучше, чтобы ты был подальше.
В хриплом голосе, вырывавшемся из перекошенного рта Джона, можно было услышать заботу.
– Разве можно опасаться насилия?
– Фундаменталисты грозятся, так что теоретически такая опасность есть. Но я не думаю, что это возможно. У них нет реальной силы. Они просто постоянно вносят смуту, и со временем это может вызвать беспорядки. Ты не возражаешь против того, чтобы оставаться здесь? Ну, пожалуйста! Мне будет не по себе, если придется о тебе беспокоиться.
– Ладно, я останусь. Ты все еще думаешь, что дело пойдет хорошо?
– Я в этом уверен. К тебе никто не приставал?
– Никто. Это точно.
– И ты хорошо сыграл свою роль?
– Достаточно хорошо. Там все будет в порядке.
– Тогда будь осторожнее, Джон, и завтра смотри телевизор.
Байерли пожал корявую руку, лежавшую на его руке.
Хмурое лицо Лентона выражало сильнейшее беспокойство. Он находился в незавидном положении уполномоченного Байерли по проведению избирательной кампании, которая была вообще не похожа на избирательную кампанию: объектом ее был человек, который отказался раскрыть свой план действий и не соглашался следовать указаниям своего уполномоченного.
– Вы не должны! (Это были его любимые слова. В последнее время они стали его единственными словами.) Я говорю вам, Стив, вы не должны!
Он бросился в кресло перед прокурором, который не спеша проглядывал отпечатанный на машинке текст своей речи.
– Бросьте это, Стив! Посмотрите, ведь эту толпу организовали фундаменталисты. Вас слушать не станут. Скорее всего вас закидают камнями. Зачем вам выступать с речью перед публикой? Чем плоха запись на пленку или выступление по телевидению?
– Но ведь вы хотите, чтобы я победил на выборах, не правда ли? - мягко спросил Байерли.
– Победили! Вам не победить, Стив! Я пытаюсь спасти вашу жизнь!
– О, я вне опасности.
– Он вне опасности! Он вне опасности! - Лентон издал какой-то странный звук. - Вы хотите сказать, что собираетесь выйти на балкон перед пятьюдесятью тысячами полоумных идиотов и попробуете вбить им что-то в голову с балкона, как средневековый диктатор?
Байерли взглянул на часы.
– Да, и примерно через пять минут, как только телевидение будет готово.
Ответ Лентона был не совсем членораздельным.
Толпа заполняла оцепленную площадь. Казалось, что деревья и дома растут из сплошной людской массы. А телевидение сделало очевидцем происходящего все остальное человечество. Это были местные выборы, но все равно за ними следил весь мир.
Байерли подумал об этом и улыбнулся.
Но сама толпа не могла вызвать улыбки. Она щетинилась знаменами и плакатами, где на все лады повторялось одно и то же обвинение; Враждебная атмосфера сгустилась до того, что была почти ощутима.
С самого начала речь не пользовалась успехом. Ее покрывал рев толпы и ритмические выкрики кучек фундаменталистов, которые образовали в толпе целые островки. Байерли продолжал говорить, медленно и бесстрастно…
В комнате Лентон схватился за голову и застонал. Он ждал кровопролития.
Передние ряды толпы заволновались. Вперед проталкивался костлявый гражданин с выпученными глазами, в костюме, слишком коротком для его тощих конечностей. Полицейский, бросившийся за ним, медленно и с трудом пробивался сквозь толпу. Байерли сердитым взмахом руки остановил его.
Тощий человек был уже под самым балконом. Его слов не было слышно из-за рева толпы. Байерли наклонился вперед.
– Что вы сказали? Если вы хотите задать мне законный вопрос, я отвечу. - Он повернулся к стоявшему рядом полицейскому. - Проведите его сюда.
Толпа напряглась. В разных местах послышались крики “Тише!”, которые слились в общий гомон, а потом понемногу утихли. Тощий человек, красный и задыхающийся, предстал перед Байерли.
