Но эта мертвящая атмосфера действовала на миссис Рассел самым живительным образом. Город только показался вдали, и она уже могла встать на ноги; теперь же и вовсе шла без посторонней помощи. Выйдя на середину деревянного настила, занесенного песком, она постучала по нему каблуком.
— Серебро здесь еще есть, — сказала она. — Только там, в глубине…
— Может, и есть, только какой от него прок? — проворчал Джонсон.
Внезапно послышался какой-то странный шум, несомненно, производимый людьми. Джефу и Дон велено было укрыться в одном из домов, таком же распотрошенном, как и все остальные, но с целыми крышей и дверью, Рассел с Джонсоном отправились на разведку. Вернулись они часа через полтора. Все объяснилось очень просто. В город прибыли рабочие «Южной Тихоокеанской». Железнодорожная компания собиралась прокладывать на месте бывшего города ветку и откупила землю у прежних владельцев. Со строительной бригадой и встретились Джонсон с Расселом, причем Рассел, по своему обыкновению, успел поругаться с подрядчиком, и Джонсон утащил его, пока дело не дошло до драки, но оставаться дальше в городе было неблагоразумно.
Они разбили палатку на склоне Силвер-Хилла. Миссис Рассел выздоравливала на глазах. Она бродила по горе, но чаще сидела возле палатки, глядя всегда в одну сторону — туда, где, подобно гигантскому призраку, темнел заброшенный рудник. Она продолжала молчать. Разговаривали Джонсон и Рассел — им было что вспомнить. Но разговоры эти наводили тоску. Ближайшие рудные жилы были выработаны, а разработка залежей, которые, возможно, остались в шахте, не окупила бы себя.
Прошло два дня. Провизия у них кончилась, и пришлось скрепя сердце направиться в лавку «Южной Тихоокеанской». Джонсон, опасаясь отпускать Рассела одного, поплелся за ним. Джеф, не привыкший к здешнему климату, все время боролся с сонливостью. Пробовал пройтись, но здешние виды не способствовали улучшению настроения. Он вернулся к палатке.
Дон Рассел сидела на прежнем месте. Он опустился на землю поблизости и тоже посмотрел на шахту, но не увидел в ней ничего привлекательного.
Неожиданно он услышал голос Рассел.
— Джеф, это правда, что у людей в крови есть серебро?
— Да. Аргентум… — вопрос удивил его, хотя о чем еще было говорить в этом месте? — Есть, но очень, очень мало.
— Так вот, — тихо продолжала она, — у меня, видно, в крови его гораздо больше. Наверное, потому, что я родилась вблизи рудных залежей. — Последовала пауза, потом она снова спросила: — Они говорили тебе, что я чую серебро? — И не дожидаясь ответа: — Говорили, говорили. Они так думают. Но это неправда. Я не чую серебро. Оно ко мне тянется.
— Что?
— Это серебро, что у меня в крови — как магнит. Оно тянет к себе другое серебро, ну, не тянет, наводит на себя. Наводило… Я не умею объяснить, поэтому никогда не говорила об этом. Да, так было. Но после той грозы все стало наоборот.
Она снова замолчала. Джеф ничего не спрашивал, пораженный то ли смыслом ее слов, то ли самой ее откровенностью.
— Эти магниты… они как бы повернулись другой стороной. Теперь не я тяну к себе серебро, а оно притягивает меня к себе.
До него наконец дошло.
— Значит, — от волнения он забыл о вежливости, — ты теперь можешь жить только здесь?
— Да.
— Но здесь жить нечем! Ты здесь с голоду умрешь!
— Не умру. Ты видел, как я стреляю.
— У тебя и ружья-то нет… Погоди… А Рассел? Что он скажет?
Она не ответила.
— Он согласится остаться здесь?
— Не знаю. — В голосе ее было прежнее безразличие. Она встала. — Я пойду пройдусь. Хочу посмотреть на шахту вблизи.
Сонливость опять одолела его. Он заполз в палатку и задремал. Разбудили его голоса Джонсона и Рассела. Говорили что-то о муке и солонине. Рассел ругался по обыкновению. Заключив свою тираду, он спросил:
— А где Дон?
— Пошла прогуляться. — Джеф зевнул. — Сказала, к шахте.
— Давно?
— С час, наверное. — Джеф посмотрел на него недоуменно. — А может, и два… не знаю…
Не говоря ни слова, Рассел швырнул мешок, который держал в руках, на землю и бросился бежать вниз по склону. Джонсон ринулся за ним.
Джеф догнал его, на бегу спросил:
— Что случилось?
— Мы только узнали… шахту сегодня будут взрывать… дорога… ему трудно было говорить, — а она наверняка спустилась… — И побежал быстрее. Джеф тоже наддал ходу.
Чтобы сократить дорогу, надо было бежать через город. Он был так же пуст, как и прежде. Некого окликнуть, предупредить, задержать…
Джеф отчаянно крикнул, и голос его гулко разнесся по улице:
— Но ведь они не будут взрывать шахту, если там человек!
Джонсон только махнул рукой.
В этот момент раздался взрыв.
Рассел упал на землю. Его не сбило взрывной волной, он просто упал. Вокруг змеились пылевые вихри. Рассел, воя, лежал вниз лицом на деревянной мостовой. Пальцы его скребли пыль. Остальные не могли двинуться с места. Джонсон размазывал пот, катившийся по лицу.
— Если бы… — хрипло сказал он, — если бы мы успели…
— Если бы мы успели, — тихо ответил Джеф, — я думаю, она все равно бы не вышла из шахты… — Прежде чем закончить фразу, он оглянулся. Все рушилось. Одного взрыва оказалось достаточно. С треском проваливались крыши. Падали опорные столбы. Пыль вихрилась, закрывая небо. Мертвый город исчезал. Гибнут и мертвые… И над всем медленно оседали черные хлопья сажи.
— И может быть, — сказал Джеф, — лучше было не выходить.
К вопросу о терминологии
Принято считать, что термин «научная фантастика» («Science Fiction») ввел в обиход в 1926 году отец американской НФ-журналистики Хьюго Гернсбек. Этот миф прочно утвердился в сознании исследователей и читателей фантастики. Почему миф? — удивитесь вы. Да потому, что с легкой руки известного русского популяризатора науки, основоположника научно-занимательной литературы и страстного энтузиаста фантастики, Якова Исидоровича Перельмана (1882–1942) в России термин «научная фантастика» появился за 12 лет до «эпохального открытия» американского инженера-фантаста. В 1914 году журнал «Природа и люди» опубликовал единственный художественный опыт Я. Перельмана — рассказ «Завтрак в невесомости». В подзаголовке значилось: «научно-фантастический рассказ». А вот относительно другого термина, имеющего более широкую трактовку — «фантастика», — никаких мифов. Здесь все точно: это понятие, применительно к особому роду литературы, впервые ввел в обиход в 1830 году известный французский писатель и критик Шарль Нодье в статье, которая так и называется — «О фантастическом в литературе». Вот так: у древнейшего жанра появилось «имя» лишь в XIX веке.
