против часовой опять по оси q.
– Знаешь, чего мне хочется? – спросил Стиллс.
Перегрузки сжимали ее позвоночник в направлениях, которые не предвидела человеческая эволюция.
– Мне хочется знать, есть ли хоть какая-то польза от всех этих маневров или ты и «Пугало» занимаетесь геометрическим дрочевом на пару.
– Я надеюсь, что «Пугало» не сможет понять математику всего этого.
Ракета casse à face продолжала вертеться в километре позади них.
– Этот искусственный кусок передней плоти продолжает лизать мне зад, мозг! – сказал Стиллс. – Я способен оценить подобные труды, но хотелось бы немного романтической прелюдии. Поняла, о чем я?
Кассандра проигнорировала слова Стиллса. Хотя паранойя Бела насчет своего квантового интеллекта и заставляла его говорить многое, чему она не верила, в один из его выводов она верила четко. Бел как-то сказал, что в конечном счете субъективное сознание способно различить алгоритмы, созданные даже самыми продвинутыми безличными системами.
Пока они играли в кошки-мышки, она моделировала движения и тактику «Пугала». Как бы он ни был разумен, сколько бы человеческих закономерностей в него ни было заложено, в силу особенностей его создания, все равно «Пугало» – просто мощный компьютер, связанный особенностями своего устройства и программ. Лишенный творческого потенциала и субъективности. Он может слепо повторить любой сделанный ими маневр, не понимая природу гиперобъема пространства-времени, в котором они находятся. Ей требовалось победить в соревновании между личностью и машиной. Бел говорил об этом в терминах карточных игр, но в картах она не разбиралась. А вот в пространстве-времени – достаточно.
– Принцесса! – начал Стиллс, завершив маневры. – Мне бы хотелось заранее услышать, что делать дальше. Жги, иначе я возьму управление на себя и поведу тачку, куда захочу.
– Делай все то, что сделал только что, в обратную сторону, – ответила Кассандра. – С полнейшей точностью.
– И что это даст?
– Мне нужно еще пять секунд, чтобы кое-что обдумать.
В нормальном пространстве-времени она бы навела «Пугало» на препятствия и могла бы надеяться, что он их потеряет. В данной гиперобласти пространства-времени она этого сделать не могла. Но если ей хватит безумия, она сделает так, что их следы исчезнут.
– Винсан! – сказала она через две и восемьдесят три сотых секунды напряженных размышлений. – Ты достаточно смел?
– Calice, лапочка! Не вздумай оспаривать честь пса. Я никогда не отступаю.
41
Иеканджика вошла на один из складов инструмента, открыла шкаф со множеством ящиков и нашла там пару многоцелевых планшетов. Обычные – такие и на базе, и на флоте. Интерфейс для работы с большинством типов оборудования, и, что самое главное, каждое нажатие регистрируется. Чтобы Служба военной безопасности могла исправить любое вредоносное действие и даже получить немало бит информации для следователей, если планшетом воспользуется спящий агент. Так что эти планшеты никто особо не охранял. Иеканджика ввела код доступа, который дала ей генерал-лейтенант Рудо.
Третий раз его используют, второй раз – с внешней локации, за пределами основной территории базы. Иеканджика достаточно знала структуру системы, чтобы пару раз перенаправить канал на узлах связи внутри базы. Код даст ей доступ, но военная безопасность отслеживает каждое его использование и наверняка уже ждет.
Получив звание второго лейтенанта, Иеканджика некоторое время была прикомандирована к Отделу аудита. Тогда ее это ужасно разочаровывало. Она упорно работала, обгоняя всех сослуживцев, чтобы избавиться от пятна своего происхождения. В награду за это она получила место в Отделе внутренних дел. Очень далеко от боевой службы, командования, оружейных систем и инженерного дела.
Лишь спустя годы Иеканджика узнала, что все эти назначения были придуманы Рудо. Она не знала, что Рудо сама начинала в Отделе аудита, что ее тоже лично отобрал из Академии старший аудитор. Аудиторов никто не любил, и это была не та работа, с которой офицер мог надеяться попасть на повышение в боевой или командный отдел.
Однако, будучи аудитором, Иеканджика научилась замечать человеческие ошибки. Каждый в жизни сделал что-нибудь плохое. Каждому было что скрывать. Мелкие провинности Отдел внутренних дел не интересовали, а лично Иеканджику не волновало, если вдруг капрал и лейтенант предадутся внеслужебным отношениям где-нибудь на складе. Однако ей пришлось научиться не обращать излишнего внимания на то, как интенданты прикарманивают некоторую часть припасов. Существование черного рынка давало матросам и офицерам чувство свободы малой ценой для Экспедиционного Отряда и генерировало кучу мелких грешков, которые всегда можно было использовать для принуждения, если начиналось расследование реальных провинностей – нарушений воинского долга, фальсификаций послужного списка, укрывательства.
Работа в аудите также дала ей знания о том, каким образом преступники и изменники обходят слежку. Иеканджика лично удаляла сделанные по последнему слову техники подслушивающие устройства, считывающие устройства на каналах связи, намеренно созданные системные уязвимости. В том времени, в котором она находилась сейчас, все это еще не было изобретено, до этого лет десять, не меньше. К такому Служба военной безопасности пока не была готова.
Она впервые использовала тактики тех, кого в свое время ловила сама. Установила патч в виртуальный кабинет капитана Рудо, чтобы отслеживать остальных заговорщиков. Пришлось повозиться, но вскоре она установила личности еще троих. Военная безопасность их еще не подловила. Можно попытаться войти в систему военной безопасности, чтобы узнать, где держат Рудо, но попытка входа в эту систему будет замечена с куда большей вероятностью. Генерал-лейтенант Рудо не дала ей паролей для доступа на таком уровне. Однако второй вход в виртуальный кабинет Рудо с одним и тем же паролем поможет создать впечатление, что кто-то пытается Рудо подставить.
Следующим шагом будет найти союзников. Встав, Иеканджика надела шлем и пошла к шлюзу. На крейсере, находящемся на активном театре военных действий, пропасть между офицерами и рядовым составом достаточно велика, однако даже там ее можно перекрыть, установив тайные взаимоотношения. В условиях шпионажа и контршпионажа такие связи – и сила, и уязвимость. Глубоко внедрившиеся шпионы, исполняй они роль офицера или рядового, могут использовать тайные связи, чтобы плести заговоры, но контрразведчики могли создавать лучшие и более крупные сети информаторов.
Простому капралу не следует слишком часто появляться в кабинетах офицеров, но никто не знает, кто она. Быть может, информатор, докладывающий что-то руководителю. Иеканджика вошла в коридор с покрытыми пластиком стенами корпуса офицерского состава во время вечерней вахты. Здесь работали мощные обогреватели, воздух был спертым и влажным, слегка пахнущим машинным маслом, аммиаком и чем-то горелым. Полковник Оконкво и майор Зиваи должны быть в комнатах, которые они делили со своей младшей женой, капитаном Рудо. Иеканджика постучала по твердому пластику двери.
– Войдите, – сказал женский голос. Щелкнул дверной замок.
Иеканджика сдвинула дверь в сторону, стала по стойке «смирно» и отдала честь. Женщина лет сорока сидела за рабочим столом, глядя на череду голографических изображений – длинные списки, слишком мелкими буквами, чтобы их можно было прочесть, стоя в дверях.
Полковник Оконкво прищурилась,
