Но сам ужин прошёл как-то скомканно, и мне только удалось более подробно поведать о своих планах создания отряда наездников, которые, даже не убивая монстров, смогут в идеале собирать груаны с большой, невероятной для Дна скоростью.
Все поели быстро, как и быстро убрали со стола, и слушали в основном меня. Пока я не доел свои три порции и не подвёл окончательные итоги сегодняшнего дня, знаменательного во всех отношениях.
Вот тогда-то одна из «квартета отверженных» не удержалась и заявила:
– И какая польза нам будет от вашей «невероятной скорости»? Вы за три дня, максимум за рудню насобираете себе по десятку груанов да подадитесь в Светозарные. А нам, бабам, что останется здесь делать? Ладно, ладно! Не будем пока повторять твои сказки, что женщины тоже могут покинуть Дно. Примем как должное, что легенды не врут и нам здесь жить до смерти. Так какой нам смысл радоваться тому, что останемся одни? Какая нам польза с этих таинственных привидений?
Эта женщина была довольно примечательна, выделялась из общего числа именно своими негативными, как бы сразу бросающимися в глаза чертами. Чёрные как смоль волосы, чёрные глаза, широкие скулы, узкие, некрасивые губы, рано для её возраста появившийся второй подбородок и слишком длинный, с горбинкой нос, по которому в Средние века на Земле в Европе сразу выделяли ведьм из любой толпы. Ей бы самое место пришлось в кочующем таборе цыган на должности соглядатая за молодыми и неопытными девушками и юношами. Вот там она была бы на своём месте!
Её имя тоже оказалось ей под стать: Журба. И прозвище – Бланш, потому что, будучи рабыней, ей доставалось чуть ли не больше всех остальных за вредность, ехидство и бойкий язык, а синяки под глазами у неё не переводились.
Если с ней разбойники в замке не справлялись, то как с ней тут справиться? Но сразу форсировать разговор я не стал, сделал тактическую паузу.
Вначале предложил перебраться на два этажа выше. На пятом было попросторнее, чем в столовой, да и дежурный мог бы слышать всё, а то и принимать участие в общем разговоре своими репликами, потому что как раз стоял на вахте Емельян Честный, а он на подобные темы любил порассуждать.
Ну и когда все уселись, я начал, словно мы и не прерывались на перемещение:
– Польза у вас будет большая: потому что одни вы не останетесь!..
И тут встрял несколько неожиданно Неждан Крепак:
– Если так случится, что Франя не станет Светозарной, то и я останусь. Жить здесь можно, а в таком хорошем месте, как Пирамидка, – то и отлично жить. Ну а при совместной жизни с близким, любимым человеком так можно и до самой смерти жить в счастье и покое.
После такого заявления все с минуту сидели в полном молчании. Разве что иногда шумно вздыхали да слышно было, как хлюпает носом залившаяся слезами Франя, прижавшаяся к плечу своего мужа.
Ну и у меня все заготовленные заранее слова и поучения из головы вылетели. Только и крутился один вопрос: что случится, если десяток груанов женщинам не помогут покинуть каторгу? Раньше я торжественно пообещал, что в любом случае постараюсь насобирать десяток груанов Ксане, а потом и двойняшкам. И вот когда уже точно не получится, тогда и буду дальше думать. Хотя чего самого себя обманывать? Ни к чему… Потому что мысленно понимал: если десяток симбионтов Ксане не помогут – я уйду. Слишком уж много завязано у меня в иных мирах отношений, слишком много взято обязательств, слишком много друзей и близких людей ждут от меня помощи. Оставаться здесь я не имею никакого права, ни морального, ни душевного. То есть история моя прежняя сильно превалирует над историей нынешней. И вряд ли удастся что-либо в этом отношении изменить… Не настолько я привязан к своей новой подруге, и не настолько мне её красота вскружила голову, чтобы забыть обо всём на свете. Разве что…
Ну разве что удастся именно здесь, внизу, раскопать, расшевелить нечто такое таинственное и чрезвычайное, что оно поставит на грань краха всё существование каторги, как таковой. Вон уже сейчас я совершил невероятное: отыскал серпансов и даже сумел объездить боевого. Хотя тут несомненную помощь оказал мой Первый Щит да вдруг появившиеся после тяжкого недуга дополнительные умения. Правильно говорят: все, что нас не убивает, делает нас сильнее. Вон груан меня не разорвал, и, переваривая его, я чуть ласты не отбросил. До сих пор худой и кашляю. Зато «око волхва» приобрёл, уникальный слух, невероятное обоняние и способности мысленно разговаривать с разными чипами-определителями.
Но опять-таки, нам ничего не известно, что творится на иных уровнях. Может, там тоже гоняют по Синим Полям на подобных привидениях, но… допустим, найденные вимлачи не работают. Или ещё некая несуразица случается, оставляющая людей на каторге, невзирая даже на их кровно заработанный десяток груанов. Ведь в любом случае гаузам невыгодно, если люди быстро будут отсюда выбираться, становясь Светозарными. Как утверждают ветераны, наверх уходит «чужих» груанов раз в шесть больше, чем в патронташах каторжан, добившихся освобождения. Так что высшая цивилизация обязательно пакостные ограничения введёт, лишь бы люди именно здесь жили до самой смерти.
Но пауза кончилась. Никто больше Неждана в таком порыве не поддержал.
И следовало срочно продолжить, пока атмосфера висела доброжелательная и доверительная. Вот я и вспомнил про одну историю, как раз недавнюю и со мной происшедшую:
– Никогда и никому не известно, что ждёт его в будущем. Так и выйдя отсюда, люди сильно преображаются, становятся совершенно иными, если не сказать странными. Многие Светозарные живут в Набатной Любви скрытно, тая свою прежнюю историю, меняя имена и не общаясь больше со своими родственниками. Почему так? Что с ними происходит?
Тимофей Красавчик кивнул в сторону Ольшина:
– По словам очевидцев, человек, насобиравший десятый груан и вложивший его в кармашек своего пояса, меняется чуть ли не сразу. Он моментально забывает о своих товарищах и стремится быстрее покинуть Дно, оставляя здесь всех и вся.
– Точно, – подтвердил Мастер. – Сам видел, как наш академик изменился. Держа в руке последний груан, говорил одно, а как стал Светозарным – его словно подменили.
– Надо было его оглушить, а потом пояс снять! – слишком уж кровожадно и злобно прошипела Журба Бланш. – Как бы он тогда уйти сумел?
Тут же отозвался Ратибор Палка, тыкая в женщину, подобную цыганке, указательным пальцем:
– Все, кто пытался совершить подобное, – погибали. Причём от рук самого Светозарного. Потому что его в тот момент ни убить, ни даже ранить не получается. А сам он буквально голыми руками начинает разрывать тех, кто пытается его остановить или хотя бы помешать целенаправленному движению.
