Троллейбус, тихонько подвывая, довольно бодро бежал по проспекту, иногда тормозя у светофоров. Лязгали на остановках пневматические двери, входили и выходили люди, и мне было как-то неуютно от мысли, что многих из них уже давно нет в живых. Но я старался не думать об этом... Проплывали мимо здания, ларьки и скверы. Я только вчера – в своем времени – впервые попал в этот город. Хронокамеру и прочее оборудование доставили сюда на вертолете и установили на дне бассейна, из которого по такому случаю слили воду – да, у нас на месте недостроенного в былые времена заводского цеха находился просторный бассейн, тысяч на десять квадратов, не меньше. Вместе с сосредоточенным парнем из Государственного Комитета я побывал в той точке, где мне предстояло слегка изменить ход истории – в центре города, возле универмага, выглядевшего довольно непрезентабельно;
чувствовалось, что построен он не один десяток лет назад...
Вот он, этот универмаг! Я подался к окну. Здесь, в этом времени, здание выглядело совсем другим, новеньким и чистеньким, радуя взор белыми стенами и разноцветьем витрин. Все, приехали, это моя остановка – вон там, на углу, возле рекламного щита с изображением водочных бутылок, я должен стоять и ждать, вглядываясь в лица прохожих. Меня пробил какой-то восторженный озноб. Даже не знаю, с чем можно сравнить это упоительное, обжигающе-леденящее чувство – чувство ниспровергателя старой и создателя новой истории... Новой реальности...
...Я узнал его сразу. Он, дымя сигаретой, шел по усыпанному первыми сухими листьями тротуару среди других прохожих и, судя по всему, никуда не спешил. Что ж, тем лучше для меня. Облегчает задачу. Поправив изрядно надоевший галстук, я покинул свой наблюдательный пост у водочного рекламного щита, быстро прошел до мигающего светофорами перекрестка, а потом, развернувшись, направился навстречу человеку, из-за которого совершил этот почти невероятный прыжок в прошлое.
Десять... семь... пять метров... Словно все тот же отсчет при старте в глубь времен...»
Кононов забыл про свое пиво. Обеими руками вцепившись в газету, он медленно перемещал взгляд от одного напечатанного слова к другому, как будто шел за плугом, изо всех сил нажимая на рукоятки, вгоняя лемех в твердую, неподатливую, пропеченную солнцем землю и с трудом продвигаясь вперед. Что-то очень задевало его в этом рассказе соотечественника, буквы превращались в крючки, от которых никак нельзя было отцепиться... Он тряхнул головой, пытаясь отогнать непонятное наваждение, и капли пота, сорвавшись с бровей, расплывчатыми пятнами проступили на тонкой газетной бумаге.
«Этот парень пишет так, словно действительно сам был корректором», – подумал он. Автор представлялся ему именно парнем, хотя «А. Алькор» – это был, скорее всего, псевдоним, за которым мог скрываться как умудренный годами седовласый проктолог, так и пожилая домохозяйка.
Он вывел свой плуг на новый абзац.
– Извините... Мне сказали, где-то здесь, в этом районе, находится агентство «Параллель». Вы не подскажете?
Я репетировал эти фразы десятки раз под наблюдением сотрудников Государственного Комитета. Кажется, вышло у меня неплохо, не наигранно. Мой объект остановился и начал объяснять, помогая себе рукой с недокуренной сигаретой.
Специалисты Государственного Комитета знали, что именно вложить в мои уста. «Параллель» была довольно известной конторой, и объект не раз посещал ее по своим делам, но объяснить на пальцах расположение этого заведения человеку несведущему, явно не местному, было задачей не из легких – находилось агентство «Параллель» за универмагом, в глубине проходных дворов. А «не местный», то есть я, оказался еще и на редкость непонятливым и, переминаясь с ноги на ногу, все переспрашивал и переспрашивал, все уточнял и уточнял.
В общем, я превысил необходимый минимум времени общения раз в пять, чтобы уже было наверняка, и, когда, принеся сотню извинений и выразив тысячу благодарностей, расстался, наконец, с объектом, успевшим закурить новую сигарету, то не имел ни малейшего сомнения в успехе предприятия. Задание, конечно же, было выполнено и планета спасена. Неизвестная мне женщина миновала перекресток и растворилась в людском потоке, и задержанный моими вопросами человек не встретился с ней... Не сошлись они в той точке, в которой сошлись в прежнем прошлом, и не поженились впоследствии, и не родился у них сын, тот самый Борис Владимирович Царьков – то ли гениальный изобретатель, то ли самый страшный в истории Джек Потрошитель или террорист...
Будущее могло больше не беспокоиться по этому поводу – я, Корректор, обезопасил взрывное устройство. Можно было с легким сердцем возвращаться к себе, в свое время. И с достоинством принять от Государственного Комитета воздаяние за труды праведные...»
«Да уж, они-то наверняка ребята не бедные, – мимоходом подумал Кононов, не замечая, что воспринимает выдумку земляка как в действительности имевшее место событие. – Устной благодарностью не ограничатся, и бутылкой тоже...»
И продолжил читать.
«Гул утих, и пол перестал вибрировать. В окошке замаячило бледное лицо ассистента. Волнуется, сердешный. Зря волнуется, все в полном порядке; и в тихой гавани все корабли, как сказал поэт...
Люк открылся и в хронокамеру стремительно шагнул руководитель проекта.
– Почему? ~ прохрипел он, нависая над моим креслом. – Почему сорвалось?!
– Что? – я оторопело воззрился на него. – Как – сорвалось?! Что значит – сорвалось?.. Я произвел коррекцию, все прошло как по маслу...
– Произвел? – руководитель едва не сорвался на крик. – Как по маслу? Так почему же Величко цел и невредим? Почему он вообще существует? Он же не должен был появиться на свет!
– Величко? К-какой Величко? – пролепетал я, оттягивая вниз узел галстука. – Речь шла о Царькове... О Царькове Борисе Владимировиче...
Внезапно до меня дошло. Руководитель собрался было что-то сказать, но, видимо, до него дошло тоже, и он поперхнулся воздухом и закашлялся.
Ассистент за окошком сочувственно смотрел на меня, а я думал о том, что Корректором мне больше не бывать. И никому другому тоже. Потому что там, где нет Царькова, обязательно появится Величко – или кто-нибудь еще...»
«Вот так. – Кононов, теребя газету, обвел окружающее ничего не видящим взглядом. – Ни хрена не получилось... Чему быть – того не миновать. Никогда... Никакие Корректоры не помогут...»
Он, наконец, вспомнил о пиве, и задумчиво отхлебнул из кружки.
Земляк оказался молодцом. Это не Брэдбери, конечно, и не Лем – Кононову когда-то, в юные годы, даже являлась в кошмарных снах та негритянка из «Соляриса», – но весьма недурственно. В столичной, как-никак, газете, а не в какой-нибудь университетской многотиражке...
