Старый экзекутор не ошибся. Аборигены одевались с бо́льшим или меньшим нарушением тюремных правил. Счастливый владелец сомбреро щеголял в придачу шикарными ботфортами – выше колен, со шпорами. Наверное, взял на память у аристократа типа маркиза-эскалонца. В руках красавец держал ножницы для разделки рыбы. Такие ножницы, похожие на садовый секатор, обожала тетушка Фелиция. Их лезвия с хрустом крошили плавники, хрящи и даже хребет крупного сазана.
Его напарник, чей торс был затянут в кожаную портупею, лениво крутил цепь с корявой железякой на конце. На плече вудуна покоилась увесистая дубинка. Варвар небрежно заткнул за кушак обрезок стальной трубы.
– Приехали, – шепнул Бижан.
Легат не стал спорить с трубачом. Оглянувшись, Лючано обнаружил, что вехдены и помпилианец, отбросив недавние распри, стоят спина к стене, готовые защищаться.
– Добро пожаловать в Шеол!
Глубокий, чувственный баритон раскатился под сводами оранжереи. Никто из мужчин-аборигенов не разомкнул губ. Голос принадлежал миниатюрной блондинке – она вышла из-за спин громил и встала рядом с варваром. В юности Лючано слушал «Эрнандазу» с великим Капучильей. У певца был аналогичный баритон: дивное легато, четкость дикции, мягкость и округлость тона. Впору поверить, что Капучилья, связавшись с дурной компанией, дал добро на операцию по смене пола.
«Прелесть! – восхитился маэстро Карл. – Тембр – высший класс!»
«Да ладно, тембр! – перебил маэстро Гишер. – Ты экстерьер оцени: любо-дорого взглянуть. В спецпитомнике вывели, не иначе!»
Блондинку трудно было назвать ослепительной красавицей. Но в ней сразу чувствовалась порода. Соразмерность – вот, пожалуй, слово, более всего отражающее ее сущность. Полосатый комбинезон ничуть не портил девушку. Статуэтка работы талантливого скульптора. Совершенство выверенной формы, скроенной по иным лекалам, нежели «топ-стандарты», принятые в Галактике. Платина волос, легкомысленная челка падает на лоб, влажно блестят глаза-изумруды – все, вроде, при ней. И в то же время остается ощущение чего-то чуждого, не вполне человеческого…
«Я готов ею любоваться. Но она не вызывает влечения, как женщина. Так любуешься красивым зверем. Зрителю в зоопарке и в голову не придет…»
«Ну да, ну да, – не преминул поддеть маэстро. – Юлию, помнится, ты сперва тоже не мог представить в постели! А теперь готов на ней жениться. Глядишь, и насчет этой передумаешь…»
Ноздри блондинки едва заметно трепетали. Казалось, она принюхивается к гостям. «Ты же совсем молоденькая! – мысленно обратился к ней Тарталья. – Крошка, фаг меня заешь, что ты делаешь в обществе уголовных типов?!»
– Не бойтесь. Здесь вас никто не обидит. Шеол – царство покоя. Скоро вы это поймете. Ваш путь завершен. Беды и тревоги остались в прошлом…
Странно было слышать баритон, льющийся из нежных уст. Мужской по высоте звука и тембру, он оставался безусловно женским по интонациям. Можно сказать, интимно-женским. Его звучание цепляло потаенные струны в душе. С удивлением Лючано отметил, что больше не боится подозрительных аборигенов.
Напряжение спадало. Ему на смену шли покой и умиротворение.
– Прошу прощения, милая леди! Полагаю, эти уважаемые джентльмены с невинными игрушками согласны с вами? Они здесь тоже исключительно для нашего спокойствия?
Язва-легат вернул ситуации ушедшую было нервозность. Тарталье очень захотелось съездить бывшего хозяина по уху. Он что, нарочно нарывается? С ними говорят по-хорошему, приветствуют, а помпилианец лезет впереди родного отца в реактор, как образно выражаются на Сечене!
Блондинка, однако, ни капельки не смутилась. Напротив: ее ответная улыбка, адресованная Гаю, могла растопить и камень. Правда, громилы явственно нахмурились. Татуированный же варвар принялся строить загадочные гримасы.
– 4-го дня месяца Откровения 11-го года Исхода…
Из-за жасмина выбрался щуплый субъект с лицом грустного мерина. Как и все, он был одет в комбинезон. Он даже носил казенный тюбетей, от которого прочие, кажется, отказались из принципа. Вместо оружия «мерин» держал в руках планшет-«универсал» – старенькой, но вполне приличной модели.
Активировав узконаправленный виртуал-микрофон, он бормотал:
– …11-го года Исхода к рефаимам благословенного Шеола присоединились четверо неофитов. Оные неофиты мужского пола находились во 2-й оранжерее…
Баритон девицы легко перекрыл его:
– Вы правы. Эти братья хранят мир в Шеоле. Неофиты, случается, поначалу впадают в буйство. Пытаются причинить вред себе и другим. Малый Господь еще не включил вас в общину. До полуночи следует оберегать вас от самих себя. Надеюсь, вы будете благоразумны.
– Разумеется, – поспешил заверить девушку Лючано. – Среди нас буйных нет!
И невольно покосился на Тумидуса.
Варвар рядом с блондинкой продолжал корчить рожи, разевать рот, как рыба, выброшенная на берег, и делать руками какие-то знаки. Вне сомнений, толстяк желал привлечь внимание. Немой, что ли? Поймав удивленный взгляд Тартальи, он заулыбался, скаля острые зубы. Радость дикаря за милю отдавала фальшью. В улыбке сквозило подобострастие, а в глубине черных глаз прятался искренний, первобытный страх.
«Он боится тебя, малыш!» – изумился маэстро.
Лючано криво улыбнулся, надеясь, что так выражает дружелюбие. В ответ варвар хлопнул себя ладонью по лбу, скрутил из пальцев смутно знакомую фигуру – и завертел ею перед лицом на манер «буравчика».
Руки кукольника ответили раньше, чем рассудок успел вспомнить:
«Что означает этот жест?»
Блондинка обернулась к варвару и сделала ему строгий выговор. Голосом девушка владела виртуозно: перейти на шепот она и не подумала, но слов теперь было не разобрать. Дикарь потупился и что-то залопотал в свое оправдание.
– Ваш приятель, Борготта? – сочась ядом, поинтересовался Тумидус.
Легат с интересом наблюдал за пикантной сценой.
– Впервые его вижу! – возмутился Лючано.
– Тогда чего он от вас хотел?
– Поздоровался. Это тайный язык сидельцев с Кемчуги – «кайвана». Он мне показал: «Рад тебя видеть, брат!»
– А вы?
– А я ему ответил. Мол, здравствуй, брат.
– Хорошенькие у вас «братья», Борготта! Впрочем, я уже ничему не удивляюсь. Может, ваш новоявленный родственник хотя бы объяснит, куда мы попали?
– Будь вы внимательней, легат, вы бы и сами это поняли.
Вскипев, Тумидус развернулся к Бижану. Неминуемую драку предотвратил указующий перст вехдена. Трубач первым заметил тусклую табличку из металла, закрепленную над дверью в оранжерею.
