— Словно сквозь землю этот Юсупов провалился, — сказал агроном, вытирая потный лоб. — И мотоцикла нет. Прямо чудеса какие-то. Главное, только что из объезда вернулся. И ехать-то ему вроде некуда.
Крылов схватил фуражку, стал туже затягивать ремень. Он готов был итти пешком, хотя и понимал, что опоздает. Но тут вдруг зазвонил телефон. Василий даже вздрогнул от неожиданности. Схватив телефонную трубку, он крикнул охрипшим от волнения голосом:
— Алло, слушаю вас!
Узнав голос Сугробовой, он закричал еще громче:
— Галина Сергеевна?! Откуда вы? Из “Победы”?.. Да, да, я вам должен сообщить важную новость! Что?.. Уже знаете? Откуда?.. От Ореста Викентьевича? На чем же он приезжал?.. На мотоцикле объездчика в такую бурю?!. Ну так что же, что Юсупов хороший водитель, все равно для Шмелева это подвиг. Не считал я его способным на это. Очень рад, что ошибся!.. Что? Не слышу!.. Скоро начнете газовую атаку? Желаю успеха!
“Молодец, Галя! — счастливо улыбаясь, думал Василий, кладя трубку на рычажки аппарата. — Только бы ветер не подвел, а уж она справится с этими тлями”.
И, чувствуя себя участником большого общего дела, Василий стал особенно внимательно следить за постепенно меняющимся направлением ветра.
“Не только план Михаила Александровича и Галины Сергеевны осуществляется сейчас в степи, А взволнованно думал он, — осуществляется в какой-то степени и мой собственный метеорологический план…”
Майор Дубравин посещает Птицына
Несколько дней спустя, когда от вредоносных насекомых не осталось в степи и следа, у центрального здания опорного пункта Птицына остановилась легковая машина. Из нее вышел высокий человек средних лет, в белом костюме.
— Иван Ильич! — обрадованно воскликнул Михаил Александрович Птицын, поспешив навстречу Дубравину. — Давненько вы у меня не были. Заходите, пожалуйста.
— Нет, нет, — запротестовал приезжий, — жилище ваше я еще посещу. Прежде, однако, хочу взглянуть на ваши чудеса. Я ведь не был у вас почти год.
И они пошли осматривать сады, виноградники и бахчи опорного пункта. Иван Ильич подробно расспрашивал о каждом новом дереве и искренне восхищался хозяйством Птицына, хотя бывал у него ежегодно. Михаилу
Александровичу было особенно приятно слышать слова одобрения от этого человека, который, как он знал, был не очень-то щедр на похвалы. Но когда майор, как бы невзначай, обмолвился о нашествии вредителей, Михаил Александрович вдруг помрачнел и заметил:
— По чьим-то планам паразиты, кажется, должны были смести с лица земли все это. — Он кивнул головой в сторону сада и полей и сердито сдвинул мохнатые брови.
— Вы, значит, полагаете, что появление Aphidodea не было случайностью? — осторожно спросил Иван Ильич.
— Полагаю. Но пойдемте в мою комнату. Думается мне, что вы неспроста завели этот разговор.
Когда они вошли в комнату Птицына, Иван Ильич Дубравин сел на предложенный стул, закурил и произнес негромко:
— Да, я неспроста завел этот разговор. Может быть, вы расскажете мне о заокеанских гостях, посетивших вас в прошлом году?
— Извольте, — отозвался Михаил Александрович и, усевшись против Дубравина, неторопливо стал рассказывать.
Рассказ Михаила Александровича
Американцы приехали на опорный пункт рано утром, ко Птицын еще с вечера был предупрежден об их приезде. Профессор Эрл Бергофф был худощав и невысок ростом. Его узкое, будто сплющенное с боков лицо было покрыто многочисленными мелкими, похожими на трещины морщинками. Очки с толстыми стеклами в золотой оправе держались не очень прочно на его остреньком носу, он то и дело поправлял их нервным движением левой руки.
Плотный Гарри Бендж, секретарь Бергоффа, выглядел более представительно. Просторный светлый костюм его был сшит у хорошего портного, с широкого лица не сходила добродушная улыбка, в зубах дымилась сигара. Он производил впечатление не столько ученого, сколько преуспевающего бизнесмена.
Михаил Александрович Птицын, человек широкоплечий и, несмотря на почтенный возраст, все еще очень крепкий телом, внимательно присматривался из-под густых пушистых бровей к своим необычным гостям.
Эрл Бергофф произнес по-английски приветственную тираду. Бендж перевел ее на русский язык.
— Мы совершили длинное путешествие, дорогой мистер Птицын, — счастливо улыбаясь, сказал он, — чтобы посмотреть на ваши чудеса, слух о которых достиг наших Штатов.
Отдав этим дань вежливости, профессор Бергофф тотчас же приступил к делу. Он осведомился о средней годовой температуре прикаспийских полупустынь, о количестве осадков, направлении ветров и составе почвы.
Бендж уже не так бойко, как в начале, перевел и его вопросы и ответы Птицына.
Михаил Александрович заметил, что он неточно передает некоторые специальные термины, и усомнился в его ученой компетенции. Зная английский язык, он раза два поправил его. На это обратил внимание Эрл Бергофф. Птицыну показалось даже, что профессор стал выражаться проще. Но тогда Михаил Александрович уже умышленно стал злоупотреблять научной терминологией и этим все чаще ставил Бенджа в затруднительное положение. Не прощая ему ни малейшей неточности, агролесомелиоратор всякий раз поправлял его.
— Я вижу, — заметил тогда профессор Бергофф, притворно улыбаясь, — мистер Птицын неплохо знает английский язык. Попробуем, в таком случае, обойтись без переводчика, раз уж мистер Бендж оказался слабоват в русской словесности.
— Ничего не имею против, мистер Бергофф, — согласился Михаил Александрович, а сам невольно подумал: “Не в русской словесности ваш помощник слабоват, а в науке”.
— Очень приятно, что у нас нет расхождений по этому поводу. — Профессор Бергофф снова улыбнулся и сделал какое-то странное движение головой, похожее на поклон. — Но простите, пожалуйста, я должен осведомиться о вашей ученой степени.
— Я не имею ни докторского, ни кандидатского звания. Я всего лишь рядовой агролесомелиоратор.
— Рядовой агролесомелиоратор? — удивился профессор и нервно пожал плечами. — И вы создали все это на мертвых песках и вы написали книги, которые мне показывали в городе?
— Но ведь и все то, что вы видели в Советском Союзе, создано руками рядовых советских людей, — просто заметил Михаил Александрович. — Все наши новые города, рекордные урожаи, новые породы скота…
Профессор поморщился и сделал протестующий жест:
— Э, дорогой мой, это уже начинается политика, а я человек чистой науки. Слыхали вы что-нибудь о моей книге “Убывающее плодородие”? — И, не дав Птицыну ответить, так как сомневался, видимо, что советского агролесомелиоратора могла заинтересовать такая книга, продолжал очень торжественно: — Книга эта — плод всей моей жизни. В ней обобщен не только опыт Соединенных Штатов, но и всего континента Америки. Совершенно бесспорными фактическими данными я доказал, что из года в год земли скудеют. Естественный процесс развития климата и ландшафта на земном шаре идет по пути иссушения. Степи приходят на смену лесу, пустыня — на смену степи. У нас в Соединенных Штатах уже более четверти всех пахотных земель и пастбищ совершенно опустошено. “Черные бури” уносят каждый год свыше трех миллионов тонн верхнего слоя плодородной почвы. Четыреста миллионов гектаров сельскохозяйственных полей страны подвержены выветриванию и смыву…
