– Земля, – брезгливо процедил халдей. – Металл и пластик.
Роман сидел в кресле и ждал, когда гость перейдет к содержательной беседе. Халдей, бородатый, полный, на вид – сорокалетний, в просторной одежде: холщевые штаны, холщевая рубаха, подвязанная сплетенным из разноцветных толстых нитей поясом, – наконец угомонился. Уселся напротив Романа:
– Хозяину полагается угощать гостя. Так, помнится, было на Земле в мое время, так оно и осталось. Я бы не отказался от запеченного барашка.
Роман поднял радиотелефон и позвонил в армянский ресторан «Помидор». Сделал заказ. И спросил халдея:
– Что-нибудь еще?
– Вина бурдюк. Красного. И пару голов соленого сыра.
Роман позвонил в грузинское бистро «Колхида».
– Сладкого... – продолжал халдей, – корейские сладости из риса?
Роман набрал номер корейского ресторана.
– И халвы!
Халву обещали доставить из гастронома.
– Что-то ты скрываешь, латин, – неожиданно сменил тему халдей. – Как попадаете на Землю, так начинаете сочинять секреты, играть в тайны. Какие здесь могут быть тайны, что на этой планете нам скрывать? Здесь нет ничего стоящего. За исключением, само собой, простых и грубых радостей. Но и это всего лишь атавизм здесь пробуждается. Бороться с ним смысла не имеет, зачем отказывать себе в этой невинной глупости? А без этого скучно и пусто. Земля – это пустыня. И перс что-то скрывает. Вот за кем чего никогда не водилось. Настырный всегда был, любил надоедать. Вчера, когда я собирался сюда, спрашиваю его – не подготовит ли он мне астрал, – у него, как-никак, теперь особые здесь возможности? А он, всегда доброжелательный, на этот раз отказал, был отстранен, едва выслушал.
Халдей погладил живот и недовольно хмыкнул. В этот момент раздался звонок в дверь. И начали один за другим доставляться заказы. Халдей вдруг произнес:
– Телячий язык под майонезом – такой нежный, такой мягкий. Во рту тает...
Роман набрал номер итальянского ресторана «Венеция».
Обед свой халдей начал днем, а закончил глубокой ночью. Барашек был съеден дочиста, бурдюк, точнее, два бурдюка «Кинзмараули» выпиты досуха, также благополучно были поглощены две головы сулгуни, тройка телячьих языков и пара кило корейских сладостей. Халва запивалась щербетом, собственно, это уже происходило после обеда-ужина, во время деловой беседы.
Халдей потребовал немедленно вступить в астрале в связь с кандидатом-руссом и быстро, но аккуратно, за что будет отвечать лично он, халдей, пригласить в марсианцы.
Роман возразил, что внезапная кристаллизация среди ночи, посреди спальни, в которой кандидат находится не один, но с посторонним человеком, чревата разнообразными накладками. «И потом, астрал русса так сформирован, что все необычное, поступающее из вещественного слоя, немедленно и безоговорочно отторгается». – «Что нам его астрал?» – вяло возразил халдей, но согласился выслушать план латина.
В итоге они решили дождаться утра и связаться с кандидатом, чтобы завтра же и сделать приглашение. Выбрать форму предложения халдей милостиворазрешил Роману. От себя лишь, чтобы придать приглашению динамики, внес поправку. Долго уламывать русса он не собирался. «Ни минуты лишней здесь не задержусь», – предупредил он. Поправка предполагала кристаллизовать субботний номер московской газеты, который должен был выйти ровно через две недели.
– Господа, вы о чем? – с невольным раздражением спросил я. – И ради этого вы мурыжите меня весь день? Что плохого я сделал конкретно вам? Тебе, Эдик?
– Погоди, Викула, не кипятись, – поднял голову Эдик. – Разговор серьезный. Марс, хоть и мертвая планета, но при этом давно заселен выходцами с Земли. Вот уже три тысячи лет имеется колония. Ну вспомни этих мэмэмов на Банной, как их подслушивал наш Степан Тимофеевич. Вот он теперь еще один подвиг разведчика совершил. Выявил шпионское гнездо.
– Поверьте, Эдуард, подслушать марсианцев было сложнейшей задачей. И удалось лишь по чистейшей случайности, – с ощутимым возмущением ввернул полковник
– Короче, старик. Тебе звонил вчера утром некий Роман?
– Роман Викторович? Откуда вы знаете?
Взгляд Эдика сделался стальным. «И ты, Брут?»
– Подслушали? – упавшим голосом спросил я.
– А что ты хотел? Слышал бы ты разговор твоего Романа Викторовича с неким существом по кличке «перс». О тебе был разговор. Ты «Марсианских оборотней» писал? Писал. Тебя с этими «оборотнями» Роман Викторович твой в «Цитадель» звал? Звал.
– При чем здесь мои «Марсианские оборотни», Эдик?
– Через них ты марсианцам и приглянулся, голуба. Бабы их, марсианские, не рожают, понимаешь? Им свежее пополнение необходимо. Но не каждый землянин способен влиться в стройные ряды жителей Города Солнца. Ты им, как ни странно, подходишь. И завтра они будут тебя уламывать отправиться, к ним на Марс. О встрече на завтра вы договаривались?
– Ну, речь шла о публикации.
– О какой публикации?
– Точно не знаю, о моих вещах.
В голове воцарилась мещанина из нежелания, страха и глупых фраз. Я почему-то решил отпроситься по нужде. Зачем отпрашиваться, скажите? Уделали, гады, совершенно уделали. Ну, Эдик, ну, майор спецназа. За что ты так? Я же мирный человек, я за мир во всем мире, и чтобы даже мух не трогали, пускай себе летают.
– Смотри, не увлекайся, – напутствовал Эдик.
Когда я вернулся, тон разговора изменился. Эдик больше не напирал, а эдаким задушевным голосом убеждал:
– Понимаешь, Викулыч, как все кстати сошлось. Тебя так и так, хочешь не хочешь, завтра два марсианца, заметь, два, а не один твой Роман, возьмут в оборот. Будут говорить исключительно о Марсе и сулить как минимум бессмертие. Сам увидишь. Я больше к этому возвращаться не стану. Я тебе о Родине говорю. Зачем ей от американцев сраных страдать, а? А у тебя такой великолепный шанс – слетаешь к ним, старик, овладеешь, так сказать, секретами их марсианской техники. У них там никаких секретов нет. У них там принцип свободы. Нам много не надо. Технологию или хотя бы пару рабочих устройств, чтобы можно было бороться с падающими спутниками. Поэтому не спеши отказываться от их предложения. Вот и все, о чем я тебя прошу. Прошу, понимаешь? Как офицер ГРУ я мог бы тебя и пожестче озадачить. Но ведь ты, старик, и сам все понимаешь. Родина-то в опасности. Если, не всю Землю, так хоть Родину спасешь.
Полковник согласно кивал на каждое слово Эдика. Когда Эдик закончил, достал из упаковки три банки пива, поставил на стол и сказал:
—Ну, чокнемся, что ли, за удачу?
Голос у него был усталый, старый. И я вновь, на этот раз в обратную сторону, переменил о нем мнение. Теперь полковник виделся мне старым, больным человеком, но по-хорошему суровым. Чем-то он в этот момент мне отчима напомнил, царствие ему небесное.
