казалось, позабыл, о чем хотел сказать. Луизитания уставилась на Ларри.
Ларри, закутанный в кусок грубой вонючей материи, почесал правый бок:
— Вот: наивернейший способ победить любого, кто пытается применить reductio ad absurdum к разумным предложениям, с которыми вы выступаете. — Он самодовольно улыбнулся и принялся чесать левый бок.
Хебстер усмехнулся, поскольку чувствовал себя прекрасно:
— Нет. Не могу это использовать.
— Не можете использовать? — Старик изо всех сил старался изобразить удивление, украдкой покосившись на Луизитанию.
Женщина снова улыбнулась и села на пол.
— Ларри по-прежнему не говорит на том языке, который вы в состоянии понимать, мистер Хебстер, — ворковала она, напоминая внешним видом дружелюбную фабрику удобрений. — У нас есть то, что, как нам известно, вам очень нужно. Очень сильно нужно.
— Да? — «Они похожи на тех двоих Первачей, которые были месяц назад, — ликовал Хебстер. — Они не знают, что годится, а что нет. Интересно, а их хозяева знают? А даже если и знают, — разве кто-нибудь ведет дела с Пришельцами?»
— У нас... есть, — она говорила с расстановкой, изо всех сил стараясь произвести глубокое впечатление, — новый оттенок красного цвета. Но не только это. О нет! Новый оттенок красного, а также полная цветовая гамма, производная от него! Полная гамма, производная от этого одного оттенка красного цвета, мистер Хебстер! Вы только представьте себе, что может сотворить художник не-объективист с такой...
— Мадам, меня это не интересует. Тезей, не хотите ли теперь вы что-нибудь предложить?
Тезей хмурился, созерцая зеленую подставку письменного стола. Потом с довольным видом откинулся назад.
Хебстер вдруг понял, что давление на его правую ступню внезапно исчезло. Каким-то образом Тезей распознал пружинку-выключатель, спрятанную в полу, и неизвестным способом уничтожил ее.
Дезинтегрировал ее, не включив сигнализацию, к которой она была подсоединена.
Трое Первачей захихикали и быстро обменялись своими «га-га-га-гы». Все они знали, что сделал Тезей и как Хебстер пытался защищаться. Тем не менее они не разозлились и даже, видимо, не испытывали торжества. Вот и пойми поведение Первачей!
Однако не стоит тревожиться раньше времени. Измотанные нервы — вот цена, которую приходится платить, когда имеешь дело с этими типами. Но, с другой стороны, вознаграждение...
Гости вдруг опять приняли деловой вид.
Тезей выпалил свое предложение, словно базарный торговец, называющий последнюю, абсолютно последнюю цену:
— Комплект демографических справочников, которые могут быть скоррелированы с...
— Не пойдет, Тезей, — мягко возразил ему Хебстер.
Он откинулся в кресле и наслаждался, временно
позабыв об отсутствии выключателя под ногой, а посетители лихорадочно, отчаянно, перебивая друг друга, выплескивали все новые предложения:
— Портативный нейтронный стабилизатор для исключительно разъя...
— Более пятидесяти способов сказать «однако» без того, чтобы...
— ...и таким образом каждая домохозяйка сможет делать entrechat в процессе приготовления обе...
— ...синтетическая ткань, обладающая фактурой шелка и производя...
— ...Декоративные орнаменты для лысых с использованием фолликул в качестве...
— ...Полное и окончательное опровержение всех пирамидологов со стороны...
— Хорошо! — завопил Хебстер. — Хорошо! Этого достаточно!
Грета Сейденхайм уже почти не помнила себя и вздохнула с облегчением. Ее стенографическая машинка жужжала, как центрифуга.
— Так вот, — сказал предприниматель, — что вы хотите получить взамен?
— Одна вещь из тех, которые мы назвали, нужна вам, правильно? — пробормотал Ларри. — Какая именно? Опровержение пирамидологов? Черт, держу пари, что попал в точку!
Луизитания презрительно помахала руками над головой:
— Попал — пальцем в небо, дурень! Его восхитила новая гамма красного цвета. Этот новейший...
В переговорнике раздался голос вахтера:
— Мистер Хебстер, вернулись Йост и Фунатти. Я их было выставил, но только что дежурный по вестибюлю сообщил мне, что они вернулись и поднимаются наверх. У вас есть две минуты, может быть, три. К тому же они такие злые, что сами похожи на Преждевсегошников!
— Благодарю. Когда они вылезут из лифта, сделай все, что в твоих силах, только по возможности постарайся держаться в рамках закона. — Хебстер повернулся к своим гостям: — Послушайте...
Но они уже снова не обращали на него никакого внимания:
— Га-га-га, га-га-га, гы, гы, гы? Га-га-га, гы, га-га-га, га-га-га! Га-га-га, гы, га-га-га, гы, га-га-га, гы, гы.
Неужели эти звуки, напоминавшие не то кашель, не то храп, действительно имели для них какой-то смысл? Неужто и вправду это был язык, настолько превосходящий все прочие человеческие языки, насколько... Пришельцы, как считается, превосходят самого человека? Ну что ж, по крайней мере, они с его помощью могут общаться с Пришельцами. А Пришельцы, Пришельцы...
Хебстер вдруг вспомнил о двух разъяренных представителях мирового государства, рвущихся к его офису.
— Послушайте, друзья. Вы пришли сюда, чтобы торговать Вы показали мне свой товар, и кое-что мне бы хотелось приобрести. Что именно — несущественно. Сейчас единственный вопрос заключается в том, что вы за это хотите получить. И давайте закончим поскорее. Меня ждут другие неотложные дела.
Обладательница стоматологического кошмара вскочила на ноги. Под потолком образовалась тучка величиной не больше ладони, и из нее пролилось примерно ведро дождя на дорогой ковер.
Хебстер провел холеным пальцем по внутренней стороне воротничка, чтобы вздувшиеся на шее вены не лопнули. Потом взглянул на Грету, и к нему вернулось самообладание, когда он увидел, с каким смирением девушка ждет возобновления беседы, чтобы записать ее. Первачи, может, трепались о том, как жили в Лондоне два года тому назад, когда их повыгоняли из всех крупных городов — потому что из ничтожной комнатной мухи они превратились в настоящих слонов, — но Грета Сейденхайм продолжала бы преобразовывать их разговор в соответствующие стенографические символы.
Интересно, почему, при всем их могуществе, они просто не брали то, что им хотелось? Зачем проделывали долгий и изнурительный путь до городов, где тайком устраивали нелегальные встречи с такими дельцами, как Хебстер? Их могли арестовать и вернуть в резервацию, а тех, кого не ловила полиция, безбожно обманывали «надежные» люди. Почему бы им просто не вломиться, не забрать несуразные и жалкие трофеи и не мчаться назад к своим хозяевам? Если уж на то пошло, то почему их хозяева... Однако душа Первача была душой Первача: не от мира сего и не для мира сего.
