Лорд Рутвен был исключительно холоден, сдержан и вместе с тем зол чувствовалась какая-то буря под коркой льда. Он тихо поинтересовался, как подвигается моя работа. Объяснил ему, как веду исследования клеток его крови, но гнев его не унялся.
- Чему вы удивляетесь, доктор? - холодно спросил он. - Я уже сказал вам, что наша кровь никогда не свертывается, а что касается кровяных телец... - Он помедлил и впервые за эту ночь улыбнулся. - Вы же видели такое в Каликшутре, не так ли?
Я с удивлением взглянул на него и спросил, откуда он это знает.
- Прочел все ваши работы, даже самые малоизвестные.
Полагаю, мне должно было это польстить. Статья была опубликована только в Индии. Лорду Рутвену, видимо, пришлось затратить некоторые усилия, чтобы достать ее.
- Итак, доктор, - допытывался он, снимая сюртук и расстегивая жилет, вы начали работу по лечению этой болезни?
- Болезни, милорд?
- Да-да, - нетерпеливо сказал он, - той самой болезни, которую вы описали в своей статье. - Внезапно он пристально посмотрел на меня с каким-тo недоверием. - Что? - вскричал он. - За все это время вы не распознали ее в пробах нашей крови? Почему, как вы думаете, я вообще связался с вами?
- Но болезнь, описанная мною в статье, не существует нигде, кроме Каликшутры.
Лорд Рутвен поднял брови:
- Неужели?
- Если вы читали мою статью о типе крови, который я изучал там, то должны знать, что в Индии лейкоциты жили лишь сорок восемь часов. Ваши же сохраняют активность уже более двух недель.
- Стало быть, мое состояние - гораздо более запущенный случай.
- Милорд, - произнес я, стараясь говорить как можно внятнее, - ваши клетки - совершенно иного порядка, чем я видел раньше. Да, признаю, есть определенное сходство с тем, что я изучал в Гималаях. Но особо важно различие. Ваши клетки не вырождаются. Не влияют на вашу внешность и умственное здоровье, которое обычно ухудшается. Короче, ваши клетки не проявляют ни малейших признаков умирания.
Лорд Рутвен бросил на меня взгляд, похожий на тяжелый блеск драгоценных камней.
- Вы не понимаете, - настаивал я, - что я имею в виду?
Он слабо усмехнулся:
- Мне это достаточно понятно.
- Тогда, милорд...
- Довольно.
- Но разве вы не понимаете... здесь можно говорить о фактическом бессмертии!
Лорд Рутвен ничего на это не ответил. Но когда я открыл рот, чтобы повторить свои слова, то почувствовал, что язык мой высох и прилип к гортани. Смешно, но меня вновь охватил ужас. А лорд Рутвен улыбнулся, протягивая мне оголенную руку. Ужас отхлынул от меня.
- Я вам заплатил, - промолвил он, - чтобы вы провели программу исследований. Вам понадобится свежая проба моей крови. Возьмите ее.
Я повиновался. Пробу поставил на лед. Завтра надо провести анализы. Передам лорду Рутвену полученные мною результаты как можно скорее, ибо понимаю, что всяческими отсрочками настроил его враждебно. Но откуда моя неохота? Откуда мой, должен признаться себе, страх? Поведение клеток его крови из ряда вон выходящее, но должно же быть рациональное объяснение их состоянию. Что может быть более волнующим в медицине, чем задача по выявлению такого объяснения? Кто знает, какие тайны удастся раскрыть?
Продолжу работу над сангвигенами завтра после полудня.
Телеграмма доктора Джона Элиота профессору Хури Джьоти Навалкару
Приезжайте как можно скорее. Замечательные разработки. Нужен ваш срочный совет. Больше не к кому обратиться.
Джек
Дневник доктора Элиота
5 мая. Позвольте мне напомнить самому себе о моих методах. Это крайне важно, ибо боюсь погрязнуть в диких и нелогичных выводах. Нужно очистить голову от всего воображаемого, от лихорадочных эмоций, добычей которых я стал в последнее гремя и подойти к данным с холодным безразличием ученого. Да, это действительно исключительное дело, но, судя по моему опыту, именно исключительное оказывалось наиболее многообещающим при внимательном рассмотрении. Мне надо исключить все мысли о фантастическом, иметь дело лишь с фактами, голыми фактами. Дедукция - ничто, если она перестает быть точной.
Ну, что ж... Сегодня утром начал делать анализ крови лорда Рутвена, стараясь определить его сангвиген. Взял мазок и поместил на стеклышко под микроскопом. Как и ранее, заметил, что красные кровяные тельца мертвы, а белые - еще живы. Затем взял пробу своей собственной крови и добавил к мазку. Результаты незамедлительны. Фагоцитоз типа выявленного Мечниковым: мои собственные кровяные тельца - как красные, так и белые - были атакованы белыми тельцами крови лорда Рутвена, поглощены и разрушены. Затем проба словно запульсировала, будто создавался какой-то заряд. Даже невооруженным глазом было видно, как мазок вздрагивает, расползаясь по стеклышку. Мои клетки были полностью подавлены и разрушены.
Повторил эксперимент с пробами недельной давности лейкоцитов лорда Рутвена и Хайди - те же результаты. Тогда я взял пробы у Ллевелина и двух медсестер, чьи типы крови, по моему определению, взаимно отличались, но у всех трех сангвигенов клетки также были атакованы и поглощены, а когда процесс закончился, все приняло такой вид, будто ничего не произошло. Однако красные тельца в крови лорда Рутвена вдруг ожили - результат столь необычный, противоречащий медицинской, да и вообще всей науке, что я в него едва могу поверить. Но доказательство неопровержимо: я продолжил опыты, беря кровь у всех добровольцев, кого только мог привлечь - и результаты оказались теми же, что и ранее.
Вывод? По-видимому, у лорда Рутвена болезнь, никогда ранее не встречавшаяся в медицинской науке, а его тип крови представляется мне весьма странным. Но кроме этого не могу и не хочу делать выводов.
Вспомнил о замечании своего старого профессора в Эдинбурге, доктора Джозефа Белла. "Исключите невозможное, - постоянно говорил он мне, - и оставшееся, как бы оно ни было неправдоподобно, всегда будет правдой".
Но если ничего не остается? Тогда нужно невозможное признать за правду?
6 вечера. Надо бросить это направление исследований. Возможно, существует то, что человек не должен пытаться познать. Вспомнил Каликшутру и распоротое тело мальчика. Если невозможное устанавливается как реальность, то какие же рамки и границы остаются? И куда мы можем зайти?
11 вечера. Поехал, несмотря на то, что вначале решил не ехать. Лорд Рутвен принял меня в кабинете. Стоял погожий вечер, но шторы были задернуты, и лишь одна свеча освещала комнату. Однако я сразу заметил, что по обеим сторонам от лорда Рутвена сидят мужчины и женщины, их лица и руки отсвечивали в темноте. Когда я вошел, они улыбнулись - зубы у них были белые, как слоновая кость, и острые, а в облике этих людей проглядывало что-то хищное. Я ждал, что лорд Рутвен предложит им уйти, но он не предложил, и я едва ли этому удивился, ибо понял, что лорд Рутвен не один страдает от загадочной болезни. Всех присутствующих характеризовали одна и та же бледная красота и странное выражение какого-то ужасного распада, зла. Лорд Рутвен жестом попросил меня придвинуть кресло. Я так и сделал и по его просьбе принялся рассказывать об опытах, которые проводил весь день.
