Уже затем они все вместе приехали в Росконверсторг, где их терпеливо дожидался генерал Чесноков. Ещё раз проверили транспортные накладные и отправили машину в путь, а генерал вызвался лично проводить Камиллу в аэропорт. «Ах, милая сеньора, можем ли мы питать надежду, что вы ещё посетите нас…», – бормотал он по пути, с сомнением поглядывая на молчаливого Ивана и принимая его за охранника. Камилла еле-еле сумела избавиться от него в аэропорту, не желая, чтобы он прошёл с ними к стойке регистрации. Вдруг бы его удивило, что билеты у них на Прагу, хотя ему сказали, что летят в Испанию! Да к тому же билеты вовсе не на имя синьоры Камиллы Гомес, а на какую-то Ионеско.
Богумил, не имеющий реального опыта боевой деятельности, не понимал, из-за чего такая спешка. Ехать в Прагу ради смены его документов? Зачем? То есть ясно, что произошедшее на той лестничной площадке – не очень хорошо. Даже плохо. Но ведь они сбежали? Не оставили никаких улик, вроде отпечатков пальцев, а шляпа, потерянная там, совсем новая, по ней ничего нельзя определить. Да и не нравилась она ему, та шляпа. Лоб ему натирала…
– I have not got used to hats[17], – говорил он, пока они топтались в накопителе аэропорта.
– Какой ты глупый, – сердилась Камилла.
– Sombrero[18]! – смеялся её муж Иван.
– Тот мужчина был следователем прокуратуры, – назидательным тоном продолжала сеньора, которая по возрасту годилась курду в старшие сёстры. – Они найдут, где мы её купили, проверят все гостиницы Москвы и быстро узнают, под каким именем ты там жил, а потом выяснят, что ты, гражданин Турции, отбыл в Прагу. Запросят турецкое МВД, и окажется, что никакого Богумила Славкова в Турции никогда не проживало. Поэтому Богумил Славков должен исчезнуть.
– А почему именно в Прагу?
– Потому что чехи с конца сороковых годов и почти до девяностых, до контрреволюционного путча, отправляли людей и оружие в помощь борцам с мировым империализмом. Мастера по изготовлению документов там остались! Им уже переслали наши фото. Они нам помогут…
Сидя в самолёте, Камилла с Иваном изучили бумаги, которые добыли из портфеля следователя прокураторы, едва не заломавшего их подопечного. Там была довольно пухлая папка – сценарий кинофильма о героических борцах с мировым терроризмом с резолюцией киностудии, что им такого не нужно. Там была газета, сложенная так, что на виду оказалась статья о летающей на метле ведьме. Там была тетрадь с отрывочными фразами, стихами и деловыми записями, которые кончались заметками под общей шапкой «Борис Шилин»: список изобретений, адрес домашний и рабочий, и вдруг – рисунок летящего над лесом автомобиля. А больше там ничего не было.
– Вот оно! Вот он кто, это Шилин!..
– Кто?
– Он изобретатель…
Они говорили по-испански, на языке, которого Богумил Славков не понимал. Но вот Камилла перешла на английский, сказав ему:
– Наивный ты мой подпольщик, даже думать забудь хоть чем-то навредить Борису Шилину. – И с таким воодушевлением она это сказала! – Он нам нужен, и он будет наш.
Может быть, Аллах вёл меня к Шилину не для того, чтобы я убил его? – думал про себя Богумил. – А чтобы эти люди узнали про него? Аллах милостивый, милосердный. Он знает, что делает.
Последние деньки Вселенной
С тех пор, как в кабинете начальника отдела «Антитеррор-Москва» В.С. Черняка поставили пластиковые окна с тройными стеклопакетами, здесь стало тихо. А раньше было шумно. Ещё бы: перекрёсток Рождественки и Кузнецкого моста! Хотя сотрудники и до установки пластиковых окон делали для снижения шума всё, что могли. В пределах своей компетенции, разумеется.
Скажем, уличных книготорговцев удалось разогнать, уличив их в реализации подрывной литературы. В буквальном смысле подрывной. Капитан Кулин углядел на их прилавках книгу диверсанта В. Старикова с изложением методов проведения диверсионных операций, применявшихся им, Стариковым, в 1940-х годах. Что это такое, товарищи? Это, товарищи, обучение терроризму. Несколько месяцев книготорговцев прессовали по полной программе, но успеха достигли, лишь взявшись за чиновника районной управы, ответственного за выдачу торгашам лицензий. Как только его поставили перед дилеммой: или прилавки исчезают, или исчезнет он, чиновник, как пособник террористов, – так на улице сразу стало чуть-чуть тише.
Правда, на месте этих торгашей тут же появились продавцы хрустальной посуды. Ясно, что чиновник управы не желал, чтобы оскудевала рука дающего, чья бы то рука ни была. От этих шуму было даже больше! С ними справились, передав мэру подробную справку, сколько людей зря погибнет при теракте, если бомба будет заложена в ящик с хрусталём. Или даже в несколько ящиков.
Но народу по перекрёстку продолжало болтаться не меряно, и этот противный народ шаркал, сопел, скрипел, ругался – в общем, шумел всеми доступными ему способами, а разогнать его не представлялось возможным. Больше всего шуму было от автомобилей, но борьба с автомобилями – в прерогативе ГИБДД. Антитеррор заниматься автомобилями не мог, это было бы расценено как нарушение межведомственной этики. Хотя и предлагал один горячий сотрудник устроить месячник тотальной проверки всех багажников на предмет перевозки взрывчатки, чтоб, собаки, перестали сюда ездить.
А потом в кабинетах отдела поставили стеклопакеты, и стало тихо.
За постсоветские годы в непосредственной близости случился только один настоящий теракт, когда сумасшедшая тётка пыталась взорвать приёмную ФСБ, находящуюся от прокуратуры наискось. Но произошло это при Ельцине; отдел «Антитеррор-Москва» ещё не был создан, а потому тётку схватили сами чекисты, сунули в свой изолятор, сами написали обвинительное заключение и сами отдали под суд. Собственно, они сами определили, кто тут террористка, какова степень её вины, и какую ей назначить меру наказания.
Позже государство стало правовым, и задача определения виновных в терактах легла на прокуратуру, а именно – если говорить про Москву, – на отдел Черняка. В данный конкретный момент этот Черняк и вызванные им сотрудники, семь человек, обсуждали небывалый случай: неизвестные отметелили капитана Бейлина у дверей квартиры гражданина РФ Бориса Дмитриевича Шилина. А потому в кабинете, несмотря на стеклопакеты, было весьма шумно.
Часом раньше из госпиталя привезли самого Бейлина. Его показания, данные им ещё в госпитале сразу после того, как он пришёл в сознание, уже были озвучены в этой аудитории, но теперь Лёню заслушали ещё раз. И он снова рассказал, как на лестничной площадке у квартиры Шилина к нему сзади подошёл юноша лет двадцати, ростом выше метра семидесяти, худощавый, брюнет, глаза чёрные, без особых примет, судя по разговору – иранец, и приставил к затылку пистолет. А потом появилась молодая незнакомка, брюнетка лет примерно двадцати – двадцати пяти, «вырубившая» оперативника напрочь, и не только уведшая с собой этого иранца, но и похитившая портфель капитана Бейлина.
