– Да уж понятно, – усмехнулся Никита Рогов.
– Это значит, что Борис Шилин – пособник международных террористов, – сказал Бейлин.
– Нет, – поморщился Черняк. – В отношении Шилина пока полная неясность. Ведь он скрывается! Он, может, как раз от этих типов прячется… А означает этот странный случай с тобою, Лёня, что имеется смычка между мусульманскими экстремистами Азии и прокоммунистическими группировками Латинской Америки. И это весьма нехорошо.
– А русский якобы охранник? Которого видели вместе с Агатой в ГУМе? – спросил Коля Костин. – Тут связка может быть ещё более причудливая.
– Симптомы возникновения международного террористического интернационала озаботили наших коллег из-за океана, – сообщил Черняк. – Они считают Агату очень серьёзной дамочкой, очень. Намечен визит в Москву помощника секретаря Госдепа США по Западному полушарию Роджера Норьеги.
– Ничего себе! – присвистнул Лёня Бейлин.
– А теперь задание всем. Немедленно пустить с этими фотографиями людей по московским гостиницам и общежитиям. Ответственный Рогов. Ты, Бейлин, мухой лети в МИД, узнай, не получали ли эти люди визы, поройся в делах. Ты один их видел живьём. Грачёв и Костин! Разошлите фото во все отделения милиции Москвы и Подмосковья. Проинструктируйте участковых. И найдите мне Шилина, наконец!!! Что за бардак, простого инженера найти не можем!.. Юра, поставь людей везде, где только возможно его появление. Напряги вахту в его институте с телескопами. Этому… гаишнику сраному… Степанову, да! Накрути хвоста как следует. Пусть бдит!
Джон Фрумкин был завален работой по самые уши. И даже выше. Но не жаловался; ему нравилось быть в курсе научно-технической мысли целой страны, хоть и приходилось корпеть над документами сутки напролёт. В последние дни из всех дел на первое место постепенно выдвинулось одно: изобретатель Борис Шилин. Ради него Джону пришлось отложить в сторону – вернее, передоверить добровольным помощникам, очень важное дело, подрыв усилий российских биотехнологов возродить свою отрасль, весьма успешно разваленную в девяностых годах предшественниками Джона. Впрочем, всё, что им тогда потребовалось сделать, это убедить правительства стран Запада субсидировать тех поставщиков биосубстанций, которые торговали с Россией. Ну, понятно, чтобы снизить цену на товар. Нищие русские смогли покупать субстанции и сильно сэкономили на своём производстве, а остальное довершила невидимая рука свободного рынка: русская биотехнология приказала долго жить.
Времена изменились. Теперь нужны более сильные меры. Главное – человеческий фактор, edryona voshch. Кто тут затеял создание Союза биотехнологов? Ясно, кто: те, кого не сманили вовремя в Южную Корею и США. Теперь поздно. Теперь надо что? Грамотно подбирать и расставлять кадры. Чтобы нужный человечек в нужное время протащил в том Союзе биотехнологов правильную идею, а другой полезный человечек – например, в комитете по бюджету Госдумы, эту бы идею поддержал. А о чём должны быть нужные идеи? Об обучении российских кадров в США. О закупке техники в США. Об экономии средств: зачем нам, товарищи, разрабатывать то, что уже разработано в США? Тогда всего и потребуется, что при наступлении часа Х заблокировать все поставки. В два дня после нанесения удара у русских ничего, кроме бинтов и йода, не останется, чтобы спасать миллионы обожжённых, отравленных, инфицированных. И этот бесполезный народец перестанет, наконец, портить мировую атмосферу своими миазмами.
Однако начальство требует заняться Шилиным. Значит, придётся доверить работу с Союзом биотехнологов профессору Абдрашитову. Он конечно, ради обещанной должности в корпорации Monsanto наизнанку вывернется, но он русский! Русский! Вот в чём беда! Вместо тихой вдумчивой работы с каждым учёным отдельно он обязательно начнёт создавать колхоз в колхозе, фракции и секции, конференции и прочие партсобрания, и всё испортит…
Но делать нечего: приказ есть приказ. Надо ловить Шилина. А поймать его самому, своими руками, никак невозможно. Значит, придётся опять ехать к этому Черняку в прокуратуру. Плохо он себя ведёт. Его начальство велело ему сотрудничать с ним, с Фрумкиным, а он? Никак не идёт на контакт. В цивилизованной стране такое просто невозможно. Хорошо, что замгенпрокурора скопировал дело и передал… Да… Надо будет его как-нибудь поощрить. А может, не надо. Он-то, как раз, выполняет поручение начальства. Но жульничает. Что в деле появилась террористка Агата, смолчал. Об этом Джону сообщили из Вашингтона…
Сеньора Камилла Гомес (впрочем, теперь она пользовалась паспортом на другое имя) выпорхнула из «Рено», который был послан за нею в аэропорт, удовлетворённо огляделась и вошла в двери, предусмотрительно растворённые перед нею охранником в хорошем, совсем не строгого стиля костюме. С нею был юноша восточной внешности, рост метр семьдесят два, без особых примет.
«Чудны дела твои, Господи! – подумал охранник, провожая глазами эту парочку. – Богатая девка, а дурью мается! На кой чёрт в Чернигове патентное агентство?.. Оно ему нужно, как хохлу москаль». Охранник был русским, бывшим милиционером.
А сеньора тем временем, имея в кильватере юношу без особых примет, процокала каблучками по каменным плитам вестибюля; улыбаясь, прошла по коридору. Заглянула в те двери, что были открыты, весело поздоровалась с сотрудниками.
В одном из кабинетов две девушки-эксперта мучились с пожилым изобретателем. Он, похоже, был изрядно дремуч; во всяком случае, в паутину Интернета его впервые впутали именно здесь, проводя патентный поиск по его заявке. Одна из девушек, изнемогая, объясняла ему:
– Дедушка, пятый раз вам говорю: это не ваше изобретение.
– Моё! – гордо отвечал изобретатель.
– Ну, чего вы спорите? Чего спорите? Этот метод приготовления сгущённого молока придумал Дмитрий Иванович Менделеев сто двадцать лет назад.
– А мне всего семьдесят! Я к тому Иванычу никакого касательства иметь не могу.
– А я не могу вашу патентную заявку принять.
– А я жаловаться буду!
– Жалуйтесь… Бумагу и ручку дать?
– Дать…
В другом кабинете две сотрудницы обсуждали какой-то договор.
Это был первый этаж, открытый для всех. Но где они, эти «все»? Прав был охранник: больше трёх посетителей в неделю сюда и не забредало.
В конце коридора первого этажа за невысокой выгородкой виднелись торс и стриженная голова второго охранника. Он был, как и первый, впустивший её в здание, из числа советских милиционеров-отставников. Никакого оружия, кроме резиновой дубинки – впрочем, бесполезно пылившейся на крючочке справа от стола, он не имел. Здесь мирный город, это вам не Москва, не Киев и даже не Париж, здесь никогда не происходит безобразий. Здесь охранники нужны – так, двери открыть…
