Сергей Байбара - Цветы на камнях

— Звиад не успел сделать многого, — вступился за своего «пророка» Гегечкори. — Вы знаете, сколько у него было врагов. И внутренних, и, прежде всего, внешний враг.

— Намекаете на Россию? — спросил Генерал. — Тогда Россия ничего не могла, даже защитить своих граждан. Вспомните, полковник, баржи и корабли с русскими и украинцами, которые наши самолеты топили в Абхазии. Убивать беззащитных людей, которые приехали на курорт по профсоюзной путевке, — это, несомненно, подвиг!

— Звиад изгонял чужаков с нашей земли! — опроверг полковник. — Или вы забыли, на что способны русские? Вы забыли августовскую войну 2008 года?! Вы, в конце концов, забыли, что сделали с планетой русские бомбы?!

— Я убежден, что ваш Звиад сделал для Грузии ничуть не больше, чем последующие заправилы, — заявил Генерал. — А, если конкретнее, ничего! То, что вы называете священной борьбой Звиада с его врагами за будущее Грузии, мы называем просто грызней политических деляг за право распоряжаться бывшим советским наследством, за право разворовывать и распродавать его!

— Вы все заражены вирусом неверия, — недовольно покачал головой полковник. — Но молодым нужен герой. Молодым нужна цель. Даже если Звиад и не был идеальным, пусть в нашей памяти он будет полубогом! Новым поколениям не будет вреда от такой веры. Ничего, кроме пользы!

Эта реплика не вызвала ничего, кроме ехидного смешка. Генерал недовольно перевел взгляд на рыжего Зураба, который страдальчески зажимал нос, чтобы не рассмеяться в полный голос. Положение выправил Бека:

— Скажите, полковник. Как давно вы являетесь союзниками турецких захватчиков?

— Иоселиани, вы бредите?! — скривился Гегечкори. — Турецкие захватчики для нас смертельные враги. Они враги Грузии, враги Православия.

— Очень хорошо, — скривился Иоселиани, как от зубной боли. — Вчера мы отбили нападение «турок», самое сильное за последние три месяца. Отбили с трудом. Вчера погибло и было ранено … много наших бойцов. Погибли измученные несчастные люди, мирные жители Двири, за которыми эти скоты прятались, как за щитами! В наших окопах сражались грузины, американцы, азербайджанцы, армяне, езиды, сваны, даргинцы. Все они дрались храбро, как львы, проливая свою кровь за Грузию. Но снять с южного направления людей в помощь Читахеви я не могу, потому что там наступаете вы!!! Получается, что грузин под крестовым флагом, истекая кровью, сражается с турками, но помощи ему ждать нельзя, так как на юге на него нападает другой грузин под черно-кизиловым флагом.

— Мы не ведем переговоры с «турками», — заявил полковник. — Но мы не видим причин, по которым мы можем считать вас союзниками. Вы все также подчиняетесь чужеземцам. Вами командуют либо американцы, либо их бывшие ставленники. Вы выполняете их волю и служите их интересам.

— Мы защищаем свое право жить на своей земле, говорить на родном языке и обрабатывать родную землю! — отрезал Зураб.

— Мы, представьте себе, желаем того же! — побагровел Гегечкори. — Но по странному стечению обстоятельств вы не с нами! А, следовательно, против нас!

— Не потому ли, что ваши сказки по поводу «Божьего вождя» на нас не действуют?! — спросил Абели.

— Господа, мы слишком увлеклись политическими спорами и отклонились от цели, — поспешил успокоить оппонентов звиадистский лейтенант с изуродованным лицом. — Предлагаю вернуться к главным темам.

— По пленному лейтенанту, — сказал Генерал. — Вы говорили о выкупе? Что вы можете предложить за жизнь вашего офицера?

— Мы готовы передать вам две бурильные передвижные установки для артезианских скважин, — перевел дух Гегечкори. — Плюс десять крупнокалиберных пулеметов с полным боекомплектом. Плюс десяток противопехотных мин и комплекты продовольствия. Но передача должна быть осуществлена максимум через два дня.

— Господа, что вы скажете? — обратился Генерал к своим «наместникам».

Решение принимали голосованием. У Генерала было два голоса, у полевых командиров — по одному. Причину объяснять было не обязательно.

— Бека? Ты его изловил, тебе и начинать.

— Против. Однозначно.

— Мансур?

— Против. Не годится отпускать офицера.

— Зураб?

— За. Только с тем условием, если та сторона прибавит к выкупу горючее.

— Важа?

— При условии бурильных установок — за.

— Абели?

— За. При учете продовольствия. Ваш голос, Генерал.

— В таком случае… Мои два голоса — за. — Генерал встал из-за стола. — Итак господа, — обратился он к звиадистам, — ваша первая просьба будет, вероятно, удовлетворена. Но реально передачу мы сможем провести не раньше, чем через пять дней. Вам, вероятно, также потребуется время.

— Слишком долго, — нахмурился полковник. — За это время размер выкупа мы имеем право уменьшить.

— Хотите, чтобы я провел новое голосование?

— Нет… — Полковник посмотрел в пол. — В таком случае я прошу, чтобы мой офицер имел возможность удостовериться, что мой…, что лейтенант Гегечкори жив и здоров. В противном случае весь этот разговор не имеет смысла.

— Мы подумаем над этим, — сказал Генерал. — Теперь, второй вопрос. Пятидневное перемирие… Господа, ваше мнение? Мансур?

— Против.

— Важа?

— Против. Нельзя давать врагу ни минуты передышки.

— Абели?

— Против. Хуже войны может быть только перемирие. Оно расхолаживает воинов.

— Бека?

— Против. Согласен с Абели.

— Мои голоса, — за, — сказал Генерал. — Но большинство решило иначе. Итак, господа, в предложении о перемирии на нашем участке вам отказано. Перемирие будет носить кратковременный характер лишь в день передачи пленного.

Звиадисты встали. Все, вопрос был решен. По крайней мере, папаша Гегечкори скоро увидит своего сыночка. Если только Бека не перестарается при допросе. Полковник устало протер глаза тыльной стороной ладони. Звиадисты, переговариваясь, покинули кабинет. Генерал облегченно вздохнул, достал из кармана сигарету.

— Ну как вам этот деятель? — спросил он своих подчиненных.

— Фанатик до мозга костей, — сказал Абели.

— Дерьмо, — высказал свое мнение Бека.

— Хитрый лис. — Таково было мнение Зураба.

— Хорошо… Господа, я хочу кое-что показать вам. Вы должны поставить в известность своих бойцов, что подобные существа могут рано или поздно появиться и у них. — Генерал открыл окно. В прокуренный кабинет рванулся поток свежего вечернего воздуха. — Бека, Мансур, вы мои экспонаты уже видели. Если не хотите почуять этот дивный аромат еще раз, направляйтесь к моей фазенде. Ждите нас там, чувствуйте себя, как дома.