На четвертый день наших поисков Длинное Копье внезапно остановил машину и жестом приказал слушать. Мы несколько минут прислушивались. Потом индеец вышел из машины, вынул кинжал из-за пояса и вонзил его между каменными плитами дна туннеля. Потом лег и взял рукоять кинжала в рот. Таким способом он прослушивал землю — через рот. Затем разведчик вернулся ко мне, взял компас и внимательно изучил его показания.
Стрелка отклонялась от севера в западном направлении на два градуса! Длинное Копье хмыкнул, сунул кинжал за пояс, взобрался на сидение водителя. Мы поехали дальше — самым медленным ходом, свернули в первый же широкий коридор налево, проехали ярдов сто, после чего Длинное Копье снова остановил машину и повторил свой фокус с кинжалом. Он изобразил руками шар и сказал:
— Да, Капо.
Как последний дурак, я засыпал его вопросами, которые индеец, естественно, понять не мог.
— Нет, Капо, — произнес он и жестом приказал прислушаться.
Я слушал, слушал — все уши прослушал, но так ничего и не услышал. И поглядел на своего спутника. Тот закивал. Он слышал то, чего мои уши не улавливали. Настоящий краснокожий разведчик! Я опять стал прислушиваться. И дослушался до того, что наконец услышал. Это была музыка.
Мы вернулись к главному подземному проспекту и поехали дальше в сторону Тщикаго, пока не обнаружили достаточно широкий боковой туннель, где можно было спрятать на время нашу машину. Оставив машину в темной глубине этого туннеля, дальше на север мы пошли пешком. Длинное Копье держал руку на рукояти своего кинжала, засунутого за пояс, а я сжимал в руке лучемет. Приходилось быть начеку. Не хотелось навсегда остаться в этой более чем просторной соляной могиле.
Индеец бесшумно ступал босыми ногами с задубелыми подошвами, я был тоже бос, но мне пришлось набрызгать на подошвы сантиметр пластика — застыв, вещество создало искусственную подошву. За вычетом набедренной повязки. Длинное Копье был голый, все тело в боевой раскраске — и зловещий зеленоватый люминесцентный свет придавал ему вид раскрашенной комканой куклы. Стало быть, я выглядел точно так же. Хорошенький же у нас был вид со стороны!
Внезапно Длинное Копье остановил меня, положив руку мне на плечо и слегка развернув. Он указал на узкий боковой туннель, который мы только что миновали, и сделал знак, обозначающий «внимательно смотри». Когда я ответил знаком «на что смотреть?», он сделал знак «животное». «Какое животное?» — тут же спросил я руками. Ответ был чрезвычайно сложен. С третьей попытки я все же догадался: он давал мне знать, что видел льва. Из вежливости я не сделал знака «ты что — сбрендил?» Мы вернулись к туннельчику и заглянули в него. Естественно, никакого льва. Длинное Копье махнул рукой и двинулся по туннельчику. Там было темнее. Мы прошли метров пятьдесят — не то что льва, но и рычания не обнаружили. Длинное Копье выглядел очень сконфуженным и хотел обследовать коридор и дальше. Но у нас были дела поважнее, и я настоял на необходимости идти дальше по основному туннелю.
Когда мы приблизились вплотную к туннелю, где, по нашим предположениям, находился аппарат с криокапсулами. Длинное Копье взял командование на себя. Он сделал знак «повторяй за мной», и я исправно повторял все его действия — так сказать, в деле проходил школу индейских скрытных разведывательных рейдов.
По мере продвижения вперед я заметил сперва белое сияние далеко впереди, потом услышал невнятное гудение, потом снова музыку — как будто кто-то напевал. Мне показалось, что это упрощенный мотивчик из произведения Петра Ильича Чайновского (родился в 1940 году, скончался в 2003, повергнув современников в глубочайшую скорбь). По мере Приближения к пятну белого света туннель расширялся, и мы наконец осторожно приблизились к источнику света и шума. Я увидел огромный подземный зал, залитый электрическим светом. Рядком стояли заржавелые горнопроходческие машины, а в центре находился космический аппарат, от которой тянулись провода к распределительному щиту на стене. Вождь нашел великолепную берлогу. Последними я заметил троицу напевающих детишек.
Детишки были явные переростки, каждый выше двух метров. Все трое — чистейшие альбиносы. Сложены вроде бы как люди, но что-то у них было не так с суставами — и они передвигались, как насекомые. Затем я разглядел, что детишки слепые. Мелодию они мурлыкали с механической настойчивостью — это напоминало то, как летучие мыши, которые видят ушами, посылают для ориентации ультразвуковые сигналы и улавливают их отражение от предметов. Поскольку они были голые, я с интересом пялился на их половые органы. Гилель оказался не прав, у них не было потса и щелочки одновременно. У них было что-то вроде цветочного пестика величиной с мой кулак, охваченного чем-то вроде лепестков, которые время от времени судорожно сжимались вокруг пестика.
Тут я вспомнил, кого мне эти существа напоминают. Как-то раз в Африке М'банту разворошил муравейник и показал мне крупных термитов. Они тоже были белесые, слепые, М'банту сказал, что они общаются между собой, испуская неслышные звуки. Сейчас я видел двухметровых белых термитов — только их голоса были слышны.
Я сделал знак Длинному Копью: «захожу я один». Ему это не понравилось, но жестами трудно спорить, и он смирился. Я вышел из туннеля, индеец остался. Эти твари почувствовали мое присутствие почти мгновенно. Я наставил на них лучемет, но они, похоже, не собирались нападать. Просто проявляли любопытство. Пока я беспомощно и перепуганно озирался в поисках Секвойи, они ощупали меня своими лапами, непрестанно что-то напевая.
В ответ я намурлыкал им кое-что из Скотта Джоплина, Гершвина, Чайновского и Хокубанзая — самые великие мелодии, которые пришли мне в голову. Им пришлись по вкусу старинные рэгтаймы — парни от них млели, как от колыбельной, и я напел еще парочку веселых рэгтаймов. Троица покатилась от смеха — они буквально падали друг на друга. Весьма симпатичные термиты. Не совсем законченный ксенофоб мог бы признать их даже милыми. По крайней мере эти существа составили бы благодарную публику для провинциального комика.
Секвойи поблизости не было. Я подошел к открытому люку аппарата и заглянул внутрь. Никого. Троица слепых дылд толпилась за моей спиной. Я крикнул:
— Угадай! Вождь! Секвойя!
Никто не отозвался. Однако мой крик испугал трех гермафродитов, и они попятились от меня. Я успокоил их, исполнив несколько тактов из «Меланхоличной малышки», и они вернулись ко мне и стали ласкаться. Симпатяги. Но назвать их людьми — нет, язык не поворачивался.
Тут Длинное Копье издал громкий шипящий звук. Я оглянулся на него — и он энергичным жестом позвал меня к себе. Я осторожно освободился от своих музыкальных поклонников и бегом устремился к индейцу — на автографы времени не имелось. Длинное Копье сделал знак «слушай». Я стал водить ушами. Ничего. Потом я услышал урчание приближающегося воздухолета.
