- Это он настоял. Белый конь для Белой Девы. А для ее служанок - пара гнедых, в масть.
- Служанок! - вскричала Петра. От ее крика гнедая кобылка шарахнулась, и потребовалось много усилий, чтобы ее унять. Петра виновато посмотрела на подруг.
- Этой лошади я бы в бою не доверилась, - заметила Дженна.
- Зато она резвая, - сказала Катрона. - Посмотри на ее ноги. Как говорят в Долинах, "дареный конь быстрее скачет".
- Ну так пришпорим их, - сказала Дженна. - У нас нет времени на болтовню.
Катрона кивнула, и они перевели лошадей на рысь.
Когда они пересекли город Селден с его опрятными домиками вдоль мощеных улиц и въехали на новый мост, взошла ущербная луна, и Скада с Катри заняли места позади своих светлых сестер.
Дженна поняла, что Скада здесь, по знакомому дыханию за спиной. Конь понял это еще раньше и приспособил свой шаг к удвоившейся тяжести, однако не дрогнул. - Хорошая лошадка, - шепнула Скада на ухо Дженне.
- Что ты понимаешь в лошадях, будь они хорошие или плохие?
- Может, и ничего, зато я не питаю к ним неприязни без всякой причины.
- Без всякой причины? Спроси об этом мою задницу и ляжки. - Дженна умолкла и сосредоточила все внимание на длинном мосту, по которому они ехали.
На той стороне Катрона сделала знак остановиться. Они спешились и пустили лошадей щипать придорожную траву.
- Почему мы остановились? - спросила Петра. При луне ее лицо казалось вырубленным из дерева. Из кос, уложенных короной, выпали шпильки, и волосы упали вдоль спины. Под глазами легли темные круги - Дженна не знала, от усталости или от горя. Она обняла девочку за плечи, и Скада тоже - с другой стороны.
- Лошади, как и люди, нуждаются в отдыхе, - напомнила Дженна. - Негоже было бы уморить их в первый же день.
- Как и себя, - сказала, потягиваясь, Катрона. - Я уж давным-давно не ездила верхом. Это не те мускулы, которые я упражняю постоянно. - Она наклонилась, упершись ладонями в землю, и Катри сделала то же самое.
- Но моя лошадь не устала, - заметила Петра.
- Она несет одну тебя, а нашим в лунные ночи придется нести двоих, сказала Скада. - Жаль, что лошадей никто не учил вызывать свои тени.
- А там, откуда ты пришла, есть лошади? - спросила Петра.
- У нас есть то же, что и у вас, - сказала Катри. - Но мы оставляем все это там, когда приходим сюда.
Катрона погладила свою лошадь по носу, и та в ответ ткнулась в нее мордой.
- Проедем еще несколько часов и ляжем спать. - Зажав морду лошади в ладонях, Катрона легонько подула ей в ноздри. - Сейчас мы остановились только ради передышки.
- И ради наших задниц, - хором сказали Дженна и Скада.
Петра засмеялась, и Катрона и Катри посмотрели на небо.
- Глядите, - сказала Катри. - Луна сидит прямо на лбу у Старца.
Они поглядели. Луна точно короной венчала зубчатые скалы, и облако как раз набегало на ее щербатый лик.
- Думаю, скоро она скроется, - сказала Катрона.
- Оно и к лучшему, - добавила Катри.
- Но ведь вы со Скадой... - начала Дженна.
- Да, они уйдут, - договорила Катрона. - Но мы ведь просто едем, а не сражаемся, и лошадям будет легче.
- Как и нам, - сказала Скада.
- Задницы целее будут, - засмеялась Дженна.
- Целее, - согласилась Скада, но тут облако закрыло луну, и она пропала.
- По коням, - скомандовала Катрона, садясь в седло.
Дженне с Петрой это далось не столь легко. Дженна держала гнедую под уздцы, пока Петра садилась, а потом передала Петре поводья своего коня, сказав:
- Подержи-ка.
- Это ты к служанке обращаешься? - осведомилась Петра
- Пожалуйста!
- Долг зовет, - пошутила Петра. - Вперед, Дженна!
- Ну, хватит. - Дженна наконец села в седло и взяла поводья. Катрона уже скрылась за поворотом, Петра ее догоняла. Дженна ударила каблуками по белым бокам Долга, и он поскакал вперед. Стиснув зубы, Дженна поддала еще - конь сорвался в галоп и поднял такую пыль, что даже Высокий Старец скрылся из виду.
ПЕСНЯ
Баллада о двенадцати сестрах
В деревне средь гор и спокойных озер,
Терновник и тис, розмарин и клен.
Росли-расцветали, двенадцать сестер.
Был этой ночью ребенок рожден.
Двенадцать сестер подрастали в горах.
Терновник и тис, розмарин и клен.
Влюбился в меньшую красивый моряк.
Был этой ночью ребенок рожден.
Назвал ее милой, с собою увез,
Терновник и тис, розмарин и клен,
И стало всем старшим завидно до слез.
Был этой ночью ребенок рожден.
И, зависти черной не в силах избыть.
Терновник и тис, розмарин и клен,
Сестрицы меньшую решили сгубить.
Был этой ночью ребенок рожден.
Пока ее милый скитался вдали.
Терновник и тис, розмарин и клен.
Сестрицы меньшую с собой увели.
Был этой ночью ребенок рожден.
Обманом отняли сыночка ее,
Терновник и тис, розмарин и клен,
А после в лощину столкнули живьем.
Был этой ночью ребенок рожден.
Меньшая ползла, пробивалась на свет,
Терновник и тис, розмарин и клен,
Ей крикнули сестры, что сына уж нет.
Был этой ночью ребенок рожден.
Меньшая поверила им - не снесла.
Терновник и тис, розмарин и клен,
И пала на камни, и вмиг умерла.
Был этой ночью ребенок рожден.
Когда же моряк воротился в свой дом.
Терновник и тис, розмарин и клен.
Жены и сыночка уж не было в нем.
Был этой ночью ребенок рожден.
И сердце печалью зажало в тиски.
Терновник и тис, розмарин и клен,
И сердце разбилось от горя-тоски.
Был этой ночью ребенок рожден.
Его схоронили в могиле одной,
Терновник и тис, розмарин и клен,
С убитой обманом любимой женой.
Был этой ночью ребенок рожден.
И ветками розы над ними сплелись,
Терновник и тис, розмарин и клен,
И рдеют кроваво, и тянутся ввысь.
Был этой ночью ребенок рожден.
ПОВЕСТЬ
- Я сожалею, - сказала Дженна. - Я скверно вела себя с тех пор, как мы покинули хейм. Как будто мой язык совсем не повинуется разуму. Не пойму, что это со мной.
Они остановились на ночлег в каких-то ста футах от дороги, на полянке чуть побольше комнаты. Лужок был будто ковер, и ветви дубов создавали над ним уютную кровлю. Но Катрона не позволила разжечь костер, чтобы не всполошить случайного прохожего.
Они молча поужинали черным хлебом с остатками сыра. Лошади, спутанные плющом, мирно паслись. Спешившись, Катрона первым делом показала девочкам, как сплетать зеленые лозы и связывать ими передние ноги лошадей - достаточно туго, чтобы те не убежали, и достаточно свободно, чтобы те не спотыкались.
Дженна, поразмыслив, решила, что тихое похрустывание, производимое лошадьми, скорее успокаивает, чем раздражает. Но ее собственное поведение в последние дни не было ни мирным, ни успокаивающим - Дженна чувствовала это, и ей хотелось повиниться.
