Картазаев быстро отыскал вход внутрь дамбы, удивляясь тому, что вокруг не видно трупов. Снаружи их смыло, но внутри? Не могли морпехи отдать рубеж без сопротивления. Когда он достиг генераторного зала, то понял причину отсутствия трупов. Из шестнадцати турбин, целой была только одна. На всех остальных жутко изломанные лопасти были все в крови. "Кроты" в плен не брали, а всех раненых побросали во вращающиеся турбины.
Картазаев запустил единственно уцелевшую турбину, а излишки воды пустил через аварийный сброс. Когда он выбрался наружу, дорога через плотину уже очистилась от воды, и уровень воды продолжал понижаться. Он зябко поднял воротник куртки и направился к городу.
Недалеко от заброшенного поста ГАИ при въезде на ГЭС он нашел машину и дальше поехал. Мертвый город встретил его равнодушно. Сам он тоже воспринял бредущих "кротов" как данность.
Когда он подъезжал к кинотеатру, то поразился его сходству со склепом. Мощный, тяжелый на вид и мрачный.
Когда он, оставив машину, поднимался по лестнице, ноги его словно весили пуды. Они не хотели умирать. Они желали бродить по белу свету, закидываться на спинку кресла, омываться гелем для душа, тереться о женские гладкие ноги.
Кто бы их спросил!
В зрительном зале он собирал барахло, рассыпанное в первый раз. Нашлось только гранаты, остальное "кроты" подобрали, а гранаты приняли за бесполезные железки. Собрав все, он вздохнул. Момент настал. Все это время он обманывал себя, даже оружие собирал тщательно и медленно. Теперь лимит пауз был исчерпан.
Умирать было легко. Картазаев не стал забираться в свое убежище, теперь это было совершенно излишне. Не было нужды заботиться о теле, в которое не суждено было возвратиться. Опустившись в кресло в первом ряду, он снял маску и глубоко вздохнул. Не успев почувствовать запаха тлена, стал погружаться в волшебный сон. Стены кинотеатра исчезли, вокруг заиграли всполохами северные сияния. Картазаев летел. На душе было легко и чисто. Потоки светящегося воздуха омывали его, вызывая неземное блаженство. "Ну что, ребята, я вернулся", — подумал он.
Очнулся он в районе Больших Ям. Рядом возвышались фальшивые фасады недостроенных домов. Картазаев лежал на холодной земле и поспешил подняться, только простуды ему не хватало.
Картазаев выбрался на дорогу и сразу увидел машину, на которой приехал в первый раз. Теперь он сам хорошо знал дорогу, и скоро достиг Крысиного района.
Опасения увидеть расплодившихся и свободно разгуливающих крысоловов не подтвердилось. Никого не было. Ни крыс, ни людей.
Но успокоения это не принесло. Наоборот, он почувствовал тотальную угрозу этих мест.
Проезжая мимо "Утопленника", Картазаев снизил скорость, тщась рассмотреть уцелевших. Он вглядывался в подвал и наставленные рядом бачки и чуть не прозевал опасность сверху.
С шумом распахнулись окна, ссыпая наземь битое стекло. Сразу в нескольких местах визгливо отметились хохотуны. Кто-то большой и черный, гораздо больше человеческого роста, спрыгнул с третьего этажа и стремительно погнался за машиной. Картазаев выбрался на проспект и дал полный газ. Черный отстал.
Дворец вдали сверкал полной иллюминацией. Монахи словно издевались над ним. Картазаев лишь усмехнулся, потому что монахи не догадывались о его чрезвычайно важном открытии. Дело в том, что теперь он знал почти наверняка о том, где находится сердце Вольда.
И оно было совсем не во Дворце!
Его сразу заинтересовали слова Мики о том, что монахи особенно тщательно стерегут атомные могильники на Зяби. Поначалу его удивило, что монахи использовали Зябь вместо своеобразного чистилища, вбрасывая туда всех, кого не попадя, и его в том числе. Потом он понял, что в первый раз те ничем не рисковали, потому что были уверены, что Картазаев двинется к Дворцу. Иное дело, сейчас, когда их уловка раскрыта. Картазаев загадал, что если его выкинут вне Зяби, это станет косвенным доказательством того, что сердце находится в одном из атомных могильников.
Картазаев скрипнул зубами, когда думал о том, насколько близок он был к цели, даже не подозревая об этом. Ему совсем необязательно было выбираться из Зяби и с немыслимыми трудностями пересекать город.
Карга пряталась в одном из ядерных могильников!
Погибли Брунгильда Оберхаузен, Свин и еще куча народа, во Дворце взорвали нейтронную бомбу, а в "Дохляке" ничего не изменилось. Все также двери нараспашку, и все также гремит разухабистая музыка. Впрочем, именно эта гостеприимно распахнутая дверь и смутила Картазаева. Еще когда Санта назначил ему встречу в "Дохляке", Картазаев решил быть особенно осторожен. Вполне возможно, Санта был агентом Вольда, а встреча в баре могла стать очередной ловушкой. Везде одни ловушки.
Остановившись на безопасном расстоянии, Картазаев оглядел подступы к бару. В заведение зашло человек пять. Один вышел. Он был в изрядном подпитии и при попытке облегчиться упал с расстегнутыми штанами. Долго стонал там, потом уполз, волоча портки. Картазаев задумчиво почесал небритую щеку. Сколько он не брился? Мысль была неуместна, и он ее прогнал.
Как уже говорилось, "Дохляк" занимал корпус аэробуса, а аэробус в свою очередь помещался внутри ратуши. Стены церкви возвышались над баром, и в принципе была возможность попытаться перебраться с них на крышу "Дохляка".
Обойдя остатки церкви, Картазаев обнаружил примыкающее к ратуше жилое здание целым. Скорее всего, это были кельи для монахов, но он плохо в этом разбирался.
Посчитав кельи нежилыми, Картазаев ошибался.
Он понял это, обойдя ратушу и едва войдя в портик. За конторкой, крашеной в зеленый цвет, сидел толстый негр — вылитый Свин, только черный. Негр цепко глянул на него и произнес:
— Здоров, братишка. Что тебя занесло в наши края?
— А ты не знаешь? — спросил Картазаев, у него был заготовлен целый пакет реплик, неконкретных по сути, а вследствие этого пригодных к употреблению в любой ситуации.
— Белого парня интересуют белые девочки, — продолжил негр. — Чем платить будешь?
— Тунганут юк, — сразу предупредил Картазаев.
— Меня зовут Пупа, милый, — негр понял его превратно, истолковав по-своему, чем именно он будет расплачиваться.
— Гранатами плачу, и не называй меня милый, Пупа. Одна граната за номер с девочкой. Идет?
— Нам оружие запрещено принимать в счет оплаты, — сказал Пупа, сразу погрустнев.
— Две гранаты.
Пупа перегнулся через конторку, едва не раздавив ее необъятным брюхом, и приоткрыл полы картазаевского плаща. Полковник был подпоясан ремнем, в подсумках которого притулились восемь гранат, а сам он напоминал матроса с "Авроры".
