— Две гранаты.
Пупа перегнулся через конторку, едва не раздавив ее необъятным брюхом, и приоткрыл полы картазаевского плаща. Полковник был подпоясан ремнем, в подсумках которого притулились восемь гранат, а сам он напоминал матроса с "Авроры".
— Четыре "лимонки"! — нагло заявил Пупа.
— Три! Я не понял, тебе нужны клиенты или нет? — вопрос был чисто риторический, клиенты всегда нужны.
Негр пропустил Картазаева в зал с мебелью, обшитой красным бархатом. К нему по очереди вышли несколько девиц, и каждой он задавал один и тот же вопрос:
— Где находится твоя комната?
Он прикинул, что высоты третьего этажа будет вполне достаточно.
На нужном этаже будуар оказался у пухлой блондинки в коротком сиреневом халатике, не скрывавшем подвижных, будто ртутных, ягодиц. Комната оказалась симпатичной. И что немаловажно, закрывалась на щеколду. Пока красавица, сверкая голыми ножками, готовила постель, Картазаев почувствовал эрекцию. И совсем уж было решился вставить красотке запал, но что-то остановило его. Он сам не знал, что именно. Но что-то внутри него говорило, что этого делать не надо. Это могло быть опасным. Если бы он был в настроении, он бы улыбнулся. На самом деле, он еще не решил для себя, что в текущий момент для него может быть опасным, а что нет. Сколько протянет его тело в темноте кинозала, заполненного мертвяками, пока само не станет одним из них? Двое суток без воды? Много это или мало? Стоит ли из-за этого опасаться случайных связей? Бояться СПИДа и насморка?
Блондинка скинула платье, под которым у нее, как и предполагалось, ничего не было надето, и склонилась над ширинкой Картазаева. В следующую секунду он передавил ей шейную артерию. Девица обмякла, и он перетащил ее на кровать. Приоткрыв дверь в коридор, прислушался. До него донеслись громкие ритмичные сопения, пыхтения, скрипы коек, а также довольное ржание кончившего удачно клиента. Картазаев успокоено запер дверь и приступил к выполнению своего плана.
Третий этаж церкви в силу ряда особенностей архитектур оказался гораздо выше аналогичного этажа, расположенного в туше бывшего "Руслана".
Картазаев растворил окно, осмотрелся, в лишний раз убедившись, что постояльцам нет до него никакого дела. Снаружи имелась водосточная труба, довольно прочная, и как выяснилось позднее, скользкая.
Картазаев обнял ее руками, сжал коленями и стал сползать. Поначалу все шло чудесно, но со временем скорость возросла до критической. Он понял, что еще немного, и врежется в крышу самолета, что может в первую очередь плачевно сказаться на целостности его старых костей. К тому же привлечет к нему излишнее внимание, которого он отнюдь не жаждал.
Пока он вынимал нож правой рукой, с левой едва не слезла вся кожа. Он постарался воткнуть нож в стену. Но тот лишь царапал ее, пока не угодил в щель в кладке, и полковник повис на нем.
Посмотрев вниз, он увидел в метре крышу бара, аккуратно спрыгнул и, не медля, приступил к разведке.
Верх отлетавшего свое аэробуса напоминал плохо застеленную крышу. Многочисленные прорехи были закрыты плохо пригнанными листами оцинкованной стали, в свою очередь, также дырявыми. Так что можно было видеть, что творилось в нижних "комнатах", самому оставаясь незамеченным.
В первой играли в карты на тунганут. Человек, сидящий прямо под Картазаевым, любил пошмыгать длинным острым носом. На коленях у него была разложена дополнительная колода.
— Феномен, ты будешь ходить или нет? — взъярился один из трех соперников.
Шулер виновато шмыгнул в последний раз и достал из запасника нужную карту. Все разом задвигались, и стопка тунганута перекочевала к тому, кого назвали Феноменом. Один из проигравших, бормоча ругательства, опрометью кинулся в туалет. Продвинувшись по трубе чуть дальше, Картазаев увидел, как он сосредоточенно поливает стены, но стоило ему услышать о начале новой партии, как он опрометью кинулся назад.
Общий зал выдал себя папиросным дымом и сивушной вонью, Картазаев постарался как можно скорее миновать это место. Единственно, что он позволил себе, так это торопливо осмотреть зал на предмет наличия монахов. Их не было.
В комнатке сразу за баром находился тренажер, и мужчина в кожаной жилетке монотонно отрабатывал на нем удары. Стрижка его напоминала армейскую, волосы имелись только на макушке. Картазаеву попалось еще несколько комнат с мужчинами и женщинами. Мужчины были вооружены, что указывало на их принадлежность к криминалу. Женщины крикливо накрашены и все как одна старались показать как можно больше голого тела.
Наконец Картазаев добрался до главаря. В одной из комнат был накрыт стол, способный накормить десятерых, но харчился за ним один человек. Мужчине было за сорок, но он находился в отличной форме. Волосы не имели ни одного седого волоска, выбритое лицо гладкое и розовое, словно у младенца. Белыми ровными зубами он вгрызался в большое сочное яблоко. Картазаев вспомнил, что уже несколько дней не видел нормальной еды.
Дверь открылась, впуская кряжистого человека, он и так был крупноват, а пальто делало его похожим на бочку. Вошедший схватил со стола некий плод, кинул в рот и плюхнулся на диван.
— Долго нам еще сидеть в этой дыре, Вилорий? — спросил он. — Братки скучают. Может, скомандуешь пару налетов?
— Ты только на налеты и способен, Дубарь. Ты какие-нибудь другие слова знаешь?
Картазаев понял, что имеет честь лицезреть самого Вилория Гуса и его правую руку Дубаря по прозвищу Мясник. Тем временем разговор продолжался и приобретал все больший интерес для Картазаева.
— Ты уверен, что Придурок придет именно сюда? — спросил Дубарь.
— Чтоб мне человека никогда больше не замочить! — Гус провел рукой по шее, и если до этих слов он мог сойти за интеллигента, то теперь это недоразумение рассеялось.
— Я знаю, кто тебе нашептал, что Придурок вернется. Это, конечно, не мое дело, но мне кажется, ты слишком доверяешь этой стерве.
— Это, действительно, не твое дело, Дубарь. Я никому не верю, даже себе. Но если Придурок вернется, то мы можем получить за него неплохие деньги.
— Ты веришь обещаниям монахов?
— Веришь-не веришь, ты сам говоришь как монах. Мы можем целый год грабить жирных торгашей и не получить столько пиастров, сколько епископ отвалит нам за одно ухо Придурка. Чтобы они нас не обманули с расчетом, мы им будем продавать нашего гостя по частям, — Вилорий осклабился, еще раз показав свои знаменитые зубы, могущие служить рекламой зубной пасте.
Кариес тебе на всю челюсть, подумал Картазаев. Он еще не успел прибыть, а его уже распродают. Но тут открылась дверь, и все мысли разом вылетели у него из головы, потому что вошла Калерия. Девушка чувствовала себя довольно свободно. Подошла, взяла апельсин и прямо-таки рухнула в кресло, высоко задрав ноги, полностью открытые кожаной мини-юбкой.
