– Они все мертвы! – выкрикнул Монтейн. – Мертвы!
Никлин, полагавший, что уже потерял всякую способность к удивлению, еще раз поразился силе воображения Хепворта.
– Как? После всего того, что мы видели, там кто-то мог остаться живой?
– Не спрашивайте меня как, – ответил физик. – Я не думаю, что мы когда-либо сумеем понять происшедшее. Но мне кажется, – и не ждите от меня никаких объяснений, – мне кажется, что все случившееся не имело бы никакого смысла, если бы жизнь там не сохранилась. Неужели вам это непонятно?
– Я хочу понять это. Я очень хочу понять именно это.
– Какое максимальное увеличение вы можете сделать? – Хепворт повернулся к Флейшер. – Сто?
Она молча кивнула, и ее пальцы стремительно забегали по панели телекамер. В центре экрана появился красный кружок. Он медленно перемещался, пока не захватил одно из сине-зеленых пятен. Затем круг начал расти, вытесняя все остальное за пределы экрана и увеличивая внутренний объект. Быстро стало понятно, что находящийся внутри красного круга объект представляет собой черный диск, окруженный тонким светящимся ореолом.
– Планета находится почти на одной прямой с солнцем, – заметил Хепворт. – Мы смотрим на ее темную сторону, но окружающий ее нимб, указывает на очень важную вещь – у планеты есть атмосфера. Это доказывает, во всяком случае для меня, что тот, кто разрушил Орбитсвиль, действовал в наших интересах, кем бы он ни был.
– Вы глупец, – прошептал Монтейн. – Дьявол – наш враг.
– Сместитесь немного в сторону, – попросил Хепворт пилота.
Красный круг сжался до начальных размеров, сдвинулся влево и захватил еще одно световое пятно. Процесс увеличения начался заново, на этот раз цель превратилась в яркий полумесяц, на котором безошибочно можно было различить под причудливым узором облаков зеленые и синие пятна.
– Вот видите, – торжествующе заметил Хепворт. – Превосходный кусок Орбитсвиля, завернутый в другую упаковку.
Сознание Никлина совершило головокружительный скачок.
– Мы сможем разглядеть города?
– Возможно. Но ведь их надо еще обнаружить. – Хепворт обвел рукой ярко-красный круг масштабной мишени. – Какова была площадь Орбитсвиля по сравнению с Землей? В 650 миллионов раз больше. Если ни одна часть оболочки не исчезла, то теперь существует приблизительно 650 миллионов планет, и разыскать на них горстку городов очень трудно.
– Я включу радиомаяк, – сказала Флейшер. – Прошло слишком мало времени, чтобы…
– Остановитесь! – закричал Монтейн. Его трясущееся лицо заливала смертельная бледность. – Я не желаю слушать этой…
Этого богохульства.
– Мы обсуждаем научную проблему, Кори! – Голос Хепворта был полон доброжелательной снисходительности. – Рано или поздно, но вам придется считаться с фактами.
– Факты! Я предоставлю вам факты! Это ненастоящие миры! Лишь Господь может творить истинные миры. Нет никаких городов. Все души, все до единой, оставшиеся там, потребовало к себе Всемирное Зло. Они мертвы! Они все мертвы!
Воорсангер заерзал в своем кресле.
– Погодите, Кори. Я вот что хотел бы узнать…
– Устами этого человека говорит сам Дьявол. – Голос проповедника сорвался на визг. – Я предупреждаю вас, Ропп, если вы станете слушать этого человека, вы погубите свою бессмертную душу.
– Но если все-таки существует шанс, что моя жена жива! – Воорсангер замолчал. Виду него был одновременно пристыженный и упрямый. Он заговорил снова, старательно избегая взгляда Монтейна. – Если существует хоть малейший шанс, что Грета жива…
И что все остальные живы…
Разве не наш святой и человеческий долг вернуться и попытаться разыскать их?
– Но вы же видели, что произошло! – завизжал Монтейн. – Как вы смеете даже…
Он внезапно замолчал и начал шарить одной рукой по груди, другой, по-змеиному изогнувшись, ощупывал спину, словно пытался найти пронзившее его невидимое лезвие. Язык вывалился изо рта, кончик его отвратительно подрагивал, по подбородку потекла слюна. Аффлек, до того неподвижно стоявший у входа в рубку, бросился к проповеднику и бережно усадил его в кресло.
– Смотрите, что вы наделали! – проревел он, свирепо взглянув на Воорсангера и Хепворта. – Если Кори умрет…
– Я не собираюсь умирать, Нибз, все в порядке. – Монтейн сделал несколько глубоких вдохов и неожиданно для всех слабо улыбнулся. – Не о чем беспокоиться.
– Кори, вам нужно прилечь.
Монтейн тронул Аффлека за руку.
– Я лучше посижу, мой добрый друг. Сейчас все будет в порядке, вот увидите.
Аффлек неуверенно кивнул и вернулся на свой пост у лестницы.
– Я должен извиниться за эту слабость. – Несмотря на недавнюю истерику, голос Монтейна звучал спокойно и уверенно. – Я обвинил Скотта в богохульстве, хотя именно я был истинным богохульником. Я вообразил, что являюсь рупором божественного гнева, но Господь напомнил мне, что гордыня – смертный грех.
"Все те же штампы, – с некоторой тревогой подумал Никлин, на мгновение забыв о невероятности всего происходящего, – но произносит их, похоже, совсем другой человек".
– С нами летит доктор Хардинг, – нерешительно сказал Воорсангер. – Я думаю, что следует попросить его подняться сюда и…
– Спасибо, Ропп, но уверяю тебя, мне не требуется медицинская помощь. – Монтейн взглянул на Хепворта. – Продолжайте, Скотт. Я хочу услышать, что думает ученый о происках дьявола.
– Мои заключения достаточно умозрительны. – Хепворт явно сомневался, какой эффект окажут его слова на состояние Монтейна.
– Не скромничайте! Вы выполняете достойную работу – устанавливаете научные законы, которым подчиняются и Бог, и дьявол. Продолжайте, Скотт, мне действительно интересно.
Такое поведение столь не вязалось с обычной непримиримостью проповедника, что Никлин забеспокоился еще сильнее. "Кори, ты ли это? Или среди нас появился незнакомец?”
– Хорошо, давайте попытаемся, по возможности, сохранять разум и спокойствие, – негромко заговорил Хепворт. Похоже, он также был обеспокоен душевным состоянием Монтейна. – Кори полагает, что Орбитсвиль разрушен…
Гм…
Дьяволом с единственной целью – уничтожить род человеческий. Назовем это предположение Гипотезой Зла. Я с ней не согласен и придерживаюсь совсем иной точки зрения – Гипотезы Добра. Я почти не сомневаюсь, что наблюдаемые нами на экранах сферы, все до единой, все 650 миллионов –вовсе не "настоящие" планеты в обычном астрофизическом смысле. Я полагаю, это пустотелые образования, такие же, как и сам Орбитсвиль.
– Далее, – продолжал Хепворт. – Из моей Гипотезы Добра следует, что эти искусственные планеты столь же долговечны, как и "настоящие", а может, даже и в большей степени. Есть также основания полагать, что эти планеты –идеальное пристанище для разумной жизни. Здесь, если хотите, все приспособлено к нашим нуждам, все, как по заказу.
