пяти шагах, уже нельзя было понять, что он кричит – грозит или умоляет.
Иван, стоя под дождём, наблюдал за Солом. Он промок и проклинал бессмысленные, с его точки зрения, действия наблюдаемого. Стал подумывать даже оставить Сола наедине с дождём и тучами, а самому побыть на дороге времени, избавленной от атмосферных неприятностей.
Но тут Сол стал вытворять вообще непонятные вещи. Если до этого как-то ещё можно было объяснить его поведение, то теперь Иван совершенно был сбит с толку.
Ни с того ни с сего Сол наугад сделал несколько переходов, то, становясь на дорогу времени, то, проявляясь в реальном мире далеко от предыдущего места. При этом производил бесчисленное множество непредсказуемых действий в обоих состояниях.
Поле времени Толкачёва покрылось точками недоступности, зато стало заметно, что Сол ходит вокруг да около одного участка пространства и одного момента времени.
Совершая переходы, делая неожиданные побежки в одном и другом состоянии, Иван не только согрелся, но и вспотел.
«Греется он, что ли? – созрела у него мысль. – Если да, то уж очень странным образом».
Вот ещё одно проявление – склон невысокого холма, пробежка с юлением через чахлый кустарник и…
Мощное, явно искусственное строение открылось взору Ивана. Это была пирамидальная башня, собранная уступами из крупных каменных блоков.
Сооружение возводили какие-то жалкие и забитые люди, над которыми стояли другие люди с палками.
Иван содрогнулся от наблюдаемой картины.
Время осиливало только семидесятое тысячелетие до нашей эры…
Перль?
– Глупейшее создалось положение, – вздохнул Сарый и выпил янтарную каплю чая оставшегося в чашке. – И, главное, мы с тобой оказались почти в роли пассивных зрителей. Впрочем, я всегда был таким и, по сути дела, прятался за твоей спиной. Или убегал в Фиман.
Симон полу обнял Сарыя одной рукой за плечи.
– О Камен. Ты у нас Учитель, в том числе и КЕРГИШЕТА.
Сарый отмахнулся.
– Оставь… Что его учить? За полгода… всего за шесть месяцев, ты только представь себе, он осилил то, к чему я шёл всю жизнь… Всё-таки, Симон, нам повезло, что КЕРГИШЕТОМ оказался именно Ваня. Иначе, кто знает, на чьей стороне был бы он.
– Нет и нет, Камен. Всё, что мы знаем о КЕРГИШЕТЕ, отрицает твои опасения. Да и какие у него могут быть стороны? Он человек этого мира.
– Скажу честно. Вначале, когда я с ним начал заниматься, мне показалось, ошиблись мы с тобой. Я говорил одно, он делал другое. Хорошо, что не спорил, а то бы…
– У Вани много наносного, показного, но мы-то теперь представляем его прекрасно и знаем, что за всем этим скрывается. И молод он ещё. Ах, Камен, как он молод!
– Нам повезло.
– Да, дорогой… Но… Мне Маркос высказал предположение о возможности у Вани другого будущего, не нашего. Что-то есть неясное у Вани в будущем…
– Перль?! – вскинулся Сарый.
– Успокойся, какой он перль? Это мы с тобой… – Симон вздохнул.
– Да, конечно же. Меня поразило предположение.
– Это точно.
– Ну что ж. Интересно, Ваня-то догадывается или нет?
Симон не поддержал больше разговора о Толкачёве. Он уже думал о другом. Камен уловил перемену по тому, как Симон снял с его плеча руку и шагнул к окну, словно засмотрелся из него на панораму города.
– Вот что, Камен, – наконец, сказал Симон после продолжительной паузы. В течение этого молчания за окном просигналила и уехала машина, послышался и затих детский плач в доме, простучали шаги по лестнице, ударила входная дверь дома, Сарый наполнил чайник свежей водой, готовя кипяток для чая. – Ванина квартира – плохое для нас укрытие. Но сюда вернётся он сам, сюда же может придти и дон Севильяк. А тебе во времени сейчас вообще не следует ходить. Ты слышишь, Камен? Радич натравил на нас своих ищеек. Вот же неймётся ему! Возомнил себя невесть кем. А жаль.
Сарый в знак того, что слышит, поджав губы, несколько раз тряхнул головой, а Симон продолжал:
– Поэтому будь здесь безвыходно. А я уйду… Ты помнишь Камни Забвения?.. Вот-вот. Они просуществовали почти пятнадцать лет. Этого нам достаточно, чтобы найти там приют.
– На них долго не высидишь. Жарковато там. Камень голый, да и газы. Не продохнуть.
– Потерпим. Не до комфорта. Попробуем обжить… Как только объявится Ваня, уходите с ним туда же. Ваню попроси походить и здесь и там во времени. Пусть посмотрит, не напал ли кто на наш след.
– А дон Севильяк?
– Я сейчас подумал – он сюда не придёт. Я же, Камен, поищу остав-шихся ходоков, даже тех, кто давно не приходил на наши встречи. Осо-бенно поищу Молье, Сартука и Дердецкого… Ты давно Дердецкого видел?
– Давно. Он мне не понравился. Мешки под глазами. Голос хриплый… Зачем они тебе?
– Пора против Радича бороться его же средствами: объединиться, выработать программу действия…
– Война ходоков?
– Какая там война. Очередная драчка… Смотри веселее, дорогой. Привет Ване!
Симон проворной походкой вышел из квартиры, огляделся на лестничной площадке и стал на дорогу времени, искусно обходя многочисленные точки недоступности – проруби и тонкости льда, – густо покрывшие его пространственно-временное поле у дома Толкачёва.
Хозяева жизни
(продолжение)
Радич непритворно покачиваясь от выпитого вина, в пёстром халате и в неизменной дорогой, в алмазах и других драгоценных камнях, чалме правоверного мусульманина, не склоняя головы перед низким входом, ступил на порог подземелья. Пахнуло сыростью и зловонием, накопившимся за столетия. Подрагивая крыльями носа, Радич передохнул, привыкая к воздуху, и в окружении живописной группы единомышленников, подсвечивающих темноту электрическими фонарями, не без робости стал спускаться вниз по осклизлым древним ступеням.
Шорох десятков ног наполнил пространство ухающими звуками и шелестом, скрадывающими голоса идущих, хотя разговаривали они довольно громко и экспансивно.
– Господин, нельзя его отпускать! – плачущим голосом отчаянно пытался докричаться Владимир, отталкивая неповоротливого Эдуарда, оказавшегося у него на дороге к Радичу.
Эдуард не уступал. Между ними произошла короткая потасовка. Владимир упал, прокатился по ступеням, но зато оказался перед Радичем. Он возражал против освобождения дона Севильяка, пытался прямо на пальцах отсчитывать причины, по которым, как ему казалось, не следовало этого делать,
– Он же троих стоит. Второй раз нам с ним не справиться. Он кого-нибудь из нас покалечит или убьет.
– Например, тебя, – глумливо гоготнул Арно, пьяный, разомлевший и довольный своим высказыванием. – Ноги повыдергает! А?
– Я не только о себе, – не унимался Владимир, потирая ушибленные при падении места. – Разве можно выпускать на волю зверя?.. Как хотите, – выкрикнул он, – а я за себя не ручаюсь! Пристрелю и всё!
– Ах ты, мразь! Попробуй только! – Арно осветил фонарём мелкие, искаженные злобой черты лица Владимира. – Я тогда тебя как муху прихлопну!.. Ну, Джо. компанию ты набрал…
– Не твоя забота! – капризно отозвался Радич, наполненный собст-венным величием, властью и предстоящим разговором с доном Севильяком.
Разговор казался ему не трудным, скорее забавным – игра в кошки-мышки: он ловит, а дон Севильяк неумело прячется.
Вначале – продумывал программу
