— Генерал, вы помните, в прошлом году космонавты заменили отражающую пленку на универсальном модуле МКС? Они упустили старую пленку в космос. Это она и была — сбилась в комок, а потом развернулась под давлением солнечного ветра.
— Но… тогда ее были обязаны внести в базу данных целеуказания.
— Так она уже там. Вот…
Рейдер подвигал мышкой и вызвал страницу базы данных. Снизу, под сложным массивом текста, формул и графиков находилась неприметная фотография — вероятно, снятая через наземный телескоп — на которой виднелась белая клякса на черном фоне. Высокий контраст изображения не позволял различить мелкие детали.
— Майор, раз уж вы об этом знали, почему не остановили программу пуска?
— Система должна была автоматически произвести поиск в базе данных. Человек не способен отреагировать достаточно быстро. Но данные из старой системы не были конвертированы для новой и поэтому не были подключены к модулю распознавания, — произнес Рейдер немного раздраженным тоном, будто говоря: «Я показал вам свое мастерство — в два счета вызвал цель на экран в ручном режиме, тогда как суперкомпьютер Центра этого сделать не смог. И тем не менее я вынужден отвечать на ваши дурацкие вопросы».
— Генерал, мы получили приказ перейти в режим боевого дежурства, как только система перенесла точки перехвата в космос, но до того, как техники закончили калибровку программного обеспечения, — добавил дежурный офицер.
Фицрой не ответил. Голоса в зале управления раздражали его. Здесь, прямо перед ним, находилась первая в истории человечества система обороны планеты, на поверку оказавшаяся все той же старой системой обнаружения запуска ядерных ракет, которую всего лишь перенастроили со слежения за континентами на слежение за космосом.
— А давайте сфотографируемся на память! — предложил Джонс. — Как-никак это был первый удар Земли по общему врагу!
— Здесь запрещено фотографировать, — холодно заметил Рейдер.
— Капитан, о чем вы говорите? — внезапно рассердился Фицрой. — Никакого врага система не обнаружила. Тоже мне «первый удар»!
В неловкой тишине кто-то напомнил:
— На перехватчиках установлены ядерные боеголовки.
— Да, полторы мегатонны. И что?
— Снаружи уже почти ночь. Учитывая координаты цели, мы могли бы увидеть вспышку!
— Вы можете ее увидеть на мониторе.
— Своими глазами интереснее! — принялся спорить Рейдер.
Джонс в волнении вскочил с места.
— Генерал, я … мое дежурство окончилось.
— И мое, генерал, — Рейдер тоже встал. Дань вежливости. Фицрой был высокопоставленным координатором Совета обороны планеты, но в системе НОРАД у него не было власти.
Фицрой махнул рукой.
— Я вам не начальник. Поступайте как знаете. Но позвольте напомнить, что в будущем нам, может быть, придется долго работать вместе.
Рейдер и Джонс поспешили наверх. Пройдя через многотонную дверь радиационной защиты, они оказались на вершине горы Шайенн. Вечерело, и небо было чистым, но они не увидели вспышки ядерного взрыва в космосе.
— Она должна быть вот здесь. — Джонс указал в небо.
— Наверное, мы ее прозевали. — Рейдер даже не посмотрел вверх. Затем с ироничной улыбкой проговорил: — Они что, на самом деле верят, что софон развернется в нижних измерениях?
— Навряд ли. Он разумен. Он не даст нам такого шанса, — ответил Джонс.
— Глаза нашей системы смотрят в небо. И напрасно. Как будто на земле не от чего защищаться. Даже если бы все террористы во всех странах превратились в святых, есть еще ОЗТ, не так ли? — Рейдер фыркнул. — И СОП. Эти военные, очевидно, хотят засчитать себе еще одно достижение. Фицрой — один из них. Теперь они могут объявить первую фазу системы обороны планеты завершенной, хотя практически ничего не сделали с оборудованием. Единственная цель системы — не дать софону развернуться в нижних измерениях в ближнем космосе. Технология для этого даже проще чем та, что перехватывает управляемые ракеты, поскольку если цель и в самом деле появится, она будет огромной… Капитан, именно поэтому я попросил тебя выйти со мной. Зачем ты вел себя как малое дитя со всем этим первым ударом и фотографией на память? Ты рассердил генерала. Разве ты не видишь, что он человек мелочный?
— Но… разве это не было комплиментом?
— Он является одним из лучших пиарщиков армии. Он не собирается объявлять на пресс-конференции, что система ошиблась. Как и все остальные, он скажет, что это был успешный маневр. Сам увидишь, так и будет. — Рейдер прилег на землю и с тоской уставился в небо, на котором уже загорались звезды. — Ты знаешь, Джонс, если софон и в самом деле развернется снова, она даст нам шанс ее уничтожить. Это будет уже кое-что!
— Что с того? Факт остается фактом, что они летят к Солнечной системе прямо сейчас. Кто знает, сколько их… Эй, а почему ты назвал софон «она», а не «он» или «оно»?
Выражение на лице Рейдера сменилось на мечтательное.
— Вчера китайский полковник, только что прибывший к нам, сказал, что в Китае софон называют японским женским именем — Томоко[2].
* * *
Накануне Чжан Юаньчао оформил документы на пенсию и распрощался с химическим заводом, на котором проработал более четырех десятилетий. Послушать соседа, Лао Яна[3], так сегодня началось его второе детство. Лао Ян уверял, что шестьдесят лет, как и шестнадцать, были лучшим временем в его жизни. Обязанности сорока- и пятидесятилетних уже позади, а болезни и медлительность семидесяти- и восьмидесятилетних пока только в перспективе. В этом возрасте можно наслаждаться жизнью. У сына и невестки Чжан Юаньчао была постоянная работа. Хоть сын и поздно женился, ждать внука осталось уже недолго. Ни Чжан, ни его жена не могли бы позволить себе здесь жить, но их старый дом снесли. Они получили компенсацию и уже год живут в новом доме…
Когда Чжан Юаньчао задумался об этом, он понял, что все в полном порядке. Он вынужден был признать, что по крайней мере в вопросах политики Лао Ян разбирается. И все-таки сейчас, глядя в чистое небо из окна восьмого этажа, он не находил в своей душе даже простой радости, не говоря уже о наступлении второго детства.
Лао Ян — его полное имя было Ян Цзиньвэнь — до ухода на пенсию работал учителем в средней школе. Он часто повторял Чжан Юаньчао, что если тот хочет наслаждаться закатом жизни, ему нужно учиться новому: «Вот, например, Интернет — любой ребенок может научиться им пользоваться; почему же ты не умеешь?» Он также указал на главнейший недостаток Чжан Юаньчао — отсутствие интереса к мировым проблемам: «Твоя старушка, по крайней мере, может смахнуть слезу, когда сидит и смотрит эти ужасные мыльные оперы. Но ты — ты вообще игнорируешь телевизор. Тебе стоило бы следить за тем, что происходит в стране и в мире. Это часть полноценной жизни». Чжан Юаньчао, коренной пекинец, был на удивление нелюбопытен, в отличие от большинства жителей столицы. В Пекине каждый таксист может читать лекции о внутренней и внешней политике. А Чжан Юаньчао если и мог правильно назвать имя президента, то определенно не знал, кто сегодня премьер-министр. Он даже этим гордился. Говорил, что живет размеренной жизнью простого человека, что ему незачем интересоваться всякой ерундой, что проблемы мира его не затрагивают, что таким образом он избегает ненужных волнений.
