— Ну, знаете ли, — сказал Арамаис. — Форменное безобразие.
Софус давно уже изменил конфигурацию магнитных полей таким образом, что сгустки из шарообразных превратились в вытянутые овалоиды. Это уменьшало площадь встречной бомбардировки, но не устраняло ее, опасность лишь отодвигалась. Полностью избежать ее можно было только одним способом — положить звездолет в дрейф. Но на это требовалось время, время и время. Немалое время.
— А где, черт возьми, дестроер?
— Да нету его.
— Как — нету?!
— А взорвался.
— И вспышка была?
— И вспышка была.
— Милое дело.
— Извини, кэп. Суета. То да се… Тебя решили не будить.
— Поберегли, значит.
— Ну…
— Плотность пространства — одиннадцать атомов в кубическом сантиметре.
— Спасибо, Дик, — саркастически сказал Арамаис.
— Что будем делать? — спросил Жень.
— Очень старательно тормозиться. Что еще можно сделать? Да, еще пора расконсервировать спасательные капсулы. Могли бы и сами догадаться, впрочем.
— Толку от капсул при такой скорости, да в такой пыли…
Арамаис неожиданно рассмеялся и наставительно произнес:
— Экипаж должен принимать все меры, для сохранения здоровья. Норрис, иди.
— Иду. Кто мне поможет?
— Я, — сказала любознательная Ма-Ма.
Они вышли.
— Ну-с, экипажу занять места по расписанию форсированного торможения. Реактор разогрет?
— Да.
— Замечательно. Попросите роботов принести завтрак сюда. Неизвестно, когда еще придется поесть по-человечески.
— Правильно, — сказал Чан, извлекая драже с питательным концентратом. Но проглотить не успел. Внезапно зажглись транспаранты включения всех маневренных двигателей, работающих «враздрай». По корпусу звездолета пронеслась судорога вибрации, а тела людей стиснула свирепая сила перегрузки. Пилюля вырвалась из рук Чана. Пролетев через всю рубку, она размазалась по экранной стене. Так же внезапно, как и начались, перегрузки прекратились. Вой сирены оборвался.
— Что… это было?
— Сейчас посмотрим. Дайте видеозапись.
Вначале на экране красовалась только клякса от Чановой таблетки. Потом что-то мелькнуло. При замедленном просмотре все увидели смазанное чудовищной скоростью изображение пыльной глыбы, к которой тянулись бессильные пунктиры лазерных пушек.
— Ледяной карлик! — с ужасом сказала Арлетт, прочитав показания катарометров.
— Приблизительная масса — четверть триллиона тонн, — добавил Чан. — Такой вот карлик. Тамар полностью права. Это было ядро кометы. Первой.
— Страшно, — сказала Тамар. — Еще секунда — и мы бы превратились в излучение. Даже ничего не почувствовали бы…
— В грузовом трюме сорвался контейнер, — доложил Дик. — Пробоина днища. Плотность пространства… большая.
— Где Норрис и Ма-Ма? — обеспокоенно спросил Арамаис.
— Я — Грегг, — ответил селектор. — Получил небольшой нокдаун.
Майрин молчала. Ее браслетный радиомаячок подавал сигналы откуда-то от входа в третий грузовой трюм. Арамаис поспешно нащупал нужную кнопку. На экране появился коридор, аварийная дверь герметичности. И скорчившаяся фигурка в желтом комбинезоне.
— Алло, Норрис, ты ближе всех.
— Понял. Бегу!
Инженер скатился по трапику из горловины спасательного бота и склонился над Ма-Ма.
— Сотрясение мозга. Губа прокушена. Переломов вроде нет. Ерунда, Ара. Сейчас кое-что впрысну. Отнести в медицинский блок?
— Нет. Неси в ближайшую спасательную капсулу, пусть лежит там. Да скафандр на нее надень. И быстро возвращайся. Пора переходить на экстренное торможение.
— Все будет в порядке, не беспокойся.
Но до порядка было далековато. Вопреки счастливому названию, «Аркаду» не повезло редкостно. Он догонял кометный рой под очень небольшим углом. Могучая инерция околосветового полета не позволяла круто изменить курс, звездолет был вынужден последовательно пересекать кометные хвосты и полосы относительно чистого пространства между ними. Тогда лампы радиационной опасности временно тускнели, чтобы вновь разгореться через час-другой.
Периодически локаторы нащупывали очередную зловещую глыбу. Софус экономно, на считанные секунды, включал двигатели маневра. Тупой нос корабля, увенчанный воронкой массозаборника, медленно катился в сторону, и он расходился с опасностью то левым, то правым бортом, то верхом, то низом.
Почти все энергетические ресурсы корабля использовались для борьбы с его собственной скоростью. Большинство других потребителей Дик отключил. В темных технических помещениях царил арктический холод, на их остывающих переборках конденсировался и тут же начинал замерзать углекислый газ — минус семьдесят по Цельсию. В бытовом отсеке было чуть теплее, но и там плавательный бассейн промерз до дна, а в небольшой оранжерее погибали растения. Воздух сделался несвежим, поскольку софус экономил даже на вентиляции. Жизнь теплилась, в буквальном смысле этого слова, только в каютах экипажа и скупо освещенной рубке.
По кораблю бродили покрытые инеем роботы. Они меняли выходящие из строя схемы, блоки, кристаллы, датчики. Один выбрался наружу для ремонта потускневшей оптики телескопов, но получил повреждение микрометеором, остался на обшивке, да так там и был забыт. Дик несколько раз находил и устранял неисправности в самом себе, после чего включал победный марш из "Аиды".
Придавленные перегрузками люди молчали. Все необходимое для спасения делалось без их участия, альтернативы решениям софуса просто не существовало, как не существовало и повода для вмешательства в его действия. Единственный раз Арамаис произнес короткое «да» на вопрос Дика о том, можно ли сбросить аннигиляционное топливо, находящееся на грани взрыва. После этого звездолет лишился главного источника энергии, но получил изрядную передышку — струи антивещества прожгли и прочистили канал на большую глубину.
Через несколько суток, при скорости сто тринадцать тысяч километров в секунду, Дик доложил о том, что тормозиться больше нечем. Баки химического горючего и окислителя практически высохли. Запасов трития для реактора еще хватало, но вот разогревать в нем можно было только остатки питьевой воды.
— Действуй, — сказал Арамаис.
— Все, — через несколько минут доложил Дик. — Вся вода использована для образования реактивной струи. Упираемся одними полями. Этого мало, поскольку скорость набегающего потока падает, а вместе с ней — и эффективность торможения.
— Финита ля комедия, — сказал Чан.
Лампы радиационной опасности давно не мигали, а горели ровным заупокойным светом. Стрекот радиометра так действовал на нервы, что его пришлось отключить.
