— И совсем вы не старый, Лев Ильич. Мужчина в расцвете лет.
Как ни делал строгое лицо начальник бюро, как ни подавлял довольную улыбку, она таки проклюнулась.
— Не хочется даже вспоминать, сколько они возились с этим. Да… Так вот, я посмотрел на отпечатки и тихо, заметьте себе, очень тихо, — чтобы, упаси бог, не навязать свою волю и чтобы услышал только тот, кто хочет услышать, — сказал: сдается мне, что у вашего «мокрушника» болезнь кожи. И правильно было бы его назвать не «мокрушником», за которым числится шесть убийств, и не «медвежатником», вскрывшим восемь банковских сейфов, а обыкновенным «ихтиозавром». Потому что он, видимо, болен ихтиозом, и кожа у него похожа на рыбью чешую. Она грубая и утолщенная. А лицо у него должно быть соответственно малоподвижным, маскообразным. В общем с моих слов записали они предполагаемый словесный портрет. А когда наконец с помощью этого же, заметьте себе, предполагаемого портрета поймали преступника и сравнили с моим описанием, все детали сошлись как две капли воды.
— Простите, Лев Ильич, — прервал рассказ полковник. Он знал, что криминалист может часами вспоминать случаи из своей практики. — Я хочу вам показать еще одни отпечатки.
Он вынул из ящика стола несколько фотолистов. На них тоже были увеличенные отпечатки пальцев, снятые с вмятины на бампере автомобиля, в котором погиб Алексей Резанов. Бросался в глаза характерный рисунок линий, похожий на значки умножения.
Лев Ильич тонкими длинными пальцами вынул из кармана лупу и трафаретку, несколько секунд изучал и сравнивал листы, потом нерешительно сказал:
— Можно полагать, что имеется идентичность, представьте себе.
— Значит, и там и здесь предполагается присутствие одного лица, «ихтиозавра», как вы его метко назвали?
— Надо еще сравнить отпечатки в лаборатории, уточнить, — уклончиво ответил Лев Ильич.
— И если ваш прогноз, как всегда, подтвердится…
— Ну, делать выводы — это уж ваше дело, Семен Антонович. Впрочем, на вашем месте я бы составил воображаемый словесный портрет.
— Мы знаем кое-что и о его костюме, — сказал полковник. — Вот заключение товароведческой экспертизы: «шерсть с двадцатипроцентным добавлением лавсана, цвет темно-синий в белую крапинку, артикул семьдесят четыре, состав материала сорок восемь, сорт — первый. Выпущен Черниговским комбинатом, поставлен на швейные фабрики Смирнова-Ласточкина в Киеве и Клары Цеткин в Днепропетровске… Потовых пятен на клочке материала, к сожалению, не вы* явлено»…
— Ну что же, Семен Антонович, общий баланс и так неплохой, — вы можете иметь детали предполагаемого словесного портрета и описание одежды…
— Я позволю еще ненадолго задержать вас, — поспешно сказал полковник. — Посмотрите, пожалуйста, кое-какие расчеты…
Лев Ильич быстро просмотрел бумаги.
— Со мной уже советовались, и я проверял расчеты. Здесь все верно.
— Но получается…
— Получается чепуха. Но расчеты правильные. Лев Ильич протянул руку полковнику. Тарнов пожал ее.
— Спасибо… Думаю, мне еще понадобится ваша помощь.
Автотехническая экспертиза подтвердила расчеты криминалистов. После резкого торможения пятитонный грузовик с вывернутым рулем должно было занести еще минимум на полтора метра вперед. Но человек в темно-синем костюме, выбросив руку вперед, остановил его и при этом сам остался невредимым…
НОВЫЙ ЗНАКОМЫЙ АЛИНЫ ИВАНОВНЫ
После дождя галька была сырой, шатер неба казался выстиранным, а полоса моря у берега потемнела.
Отдыхающие не спешили на пляж, топчаны под навесом были свободны. Аля села на один из них, издали лениво наблюдая за волнами. Ее знакомый вчера уехал, а ее путевка кончалась через неделю.
— Скучаете?
Она повернула голову.
За ее спиной стоял незнакомый мужчина. Ничего особенного — чуть выше среднего роста, худое лицо… Только улыбка какая-то странная — одними глазами. Уже потом она отметила — глаза у него вообще часто и почти неуловимо менялись. То они были серьезными, то веселыми, а по временам в них появлялась грусть, и смотрели они то прямо в душу, будто видели тебя насквозь со всем твоим кокетством и хитростью, а то становились задумчивыми, глядели мимо тебя вдаль.
— Я случайно пришел сюда из-за дождя, — сказал мужчина. — Раньше ходил на другой пляж, а теперь на пути туда — огромная лужа. Вот и свернул. А тут — вы.
— Ну и что же?
— Вы мне не случайно встретились, — ответил мужчина. — Я это точно знаю. И еще… Мне почему-то кажется, вы врач…
— Да, я — врач, — растерянно произнесла Аля.
— Значит, судьба. «Свет дальней звезды и свет судьбы в моем окне…»
Его глаза смотрели на нее и улыбались. Аля обрадовалась, что этот незнакомец знает ее любимые стихи. Вопросительно взглянула на него. Словно защищаясь от ее взгляда, мужчина вытащил из кармана и надел темные очки,
— А если бы я не была врачом?
— В юности я любил женщину, похожую на вас. Она была врачом, работала в Орле. «А случайных совпадений в этой жизни не бывает. Случай и закономерность — это две стороны одной медали».
Аля машинально наклонилась к собеседнику, словно хотела сквозь темные стекла заглянуть в его глаза.
— Я тоже из Орла, — тихо произнесла она.
— Потому я и говорю — судьба, — нисколько не удивившись последнему совпадению, сказал мужчина и поднялся. — Давайте вместе поплаваем!
— Аля, иди к нам! — окликнули ее соседи по столу в доме отдыха, судачившие о чем-то в тени под грибком.
В другое время она бы подошла к ним, отшутилась, а уже потом пошла бы с новым знакомым. Но сейчас она только кивнула головой знакомым и принялась стаскивать через голову сарафан.
Плавала она неважно, быстро уставала. Выплыв за пенную полосу прибоя, хотела было повернуть к берегу, но мужчина предложил:
— Поплыли дальше. Если устали, возьмитесь за мои плечи. Не стесняйтесь. Скажите только: «Юрий, я устала… Стань кораблем моим — я стану им…»
Пожалуй, никому другому она бы вот так сразу не доверилась да еще в воде. А тут как ни в чем не бывало послушно ухватилась за его плечи, и он, словно дельфин, помчал ее в открытое море.
— Довольно! — засмеялась она. — Поворачивайте! Вы же устанете!
Плавали они долго. Плечи Юрия были холодными, пальцы ощущали гладкую кожу, под которой перекатывались мышцы. Аля закрыла глаза, и ей казалось, что и вправду он не человек, а дельфин.
Когда они вышли на берег, под ласкающие лучи солнца, она поймала себя на мысли, что не может поднять глаза и посмотреть прямо в лицо этого прекрасного пловца.
