- Беспримерное путешествие на небо называется испытанием? Великолепно! А вы тоже тренируетесь? - иронически спросила Эллен.
- Конечно, - ответил Евгений, с интересом разглядывая посетительницу.
- Где же трапеция? - продолжала та словесную игру.
- К сожалению, меня ждут корреспонденты, - уже суше сказал Евгений Громов.
- Корреспондентка, - с укором поправила Эллен.
- Здесь вы одна, но... в пятидесяти километрах...
- Всегда предпочитаю быть одна, - смеясь объявила Эллен.
Евгений Громов подвел американку к макету танкетки, установленному внутри поворачивающейся во всех направлениях рамы. Гусеницы танкетки не доставали до пола. Громов открыл дверцу и предложил Эллен заглянуть внутрь.
- Колоссаль! - воскликнула она.
Верхняя часть кузова танкетки - полусфера молочно-белого стекла изнутри была сплошным телевизионным экраном. Эллен увидела на нем поле, извилистую колею дороги, недавно выкопанный ров, березки, а около них группу людей, видимо журналистов.
Евгений Громов забрался на кресло водителя.
- Подлинная танкетка будет передвигаться по Луне, мисс Кенни, сказал он, - и все, что вокруг танкетки, я увижу с Земли на этом экране, как сейчас вижу полигон. А на Луне, будь вы там, вы увидели бы на наружном телеэкране мое изображение в кабине.
- Предпочитаю не изображение, - задорно сказала Эллен.
Громов отвернулся и, стараясь скрыть смущение, склонился над пультом с приборами. Дверцу он не закрыл. Гусеницы загрохотали, танкетка стала крениться то влево, то вправо, поднималась то носом, то кормой. Макет копировал движение и положение бегущей где-то танкетки.
Эллен заглянула в приоткрытую дверцу и сразу перенеслась на полигон. Бежали назад деревья, корреспонденты, машущие руками... Она даже ощутила крутой поворот, потом яму...
- Не выношу тряски, лучше асфальт, - сказала Эллен.
Но танкетка двигалась отнюдь не по асфальту. Временами казалось, что она опрокинется. Водителя трясло и болтало, словно он в самом деле ехал по ужасной дороге.
Наконец, он, возбужденный, довольный, выбрался из танкетки.
- Как видите, "Вавилонская башня" не нужна, - торжествующе сказал он.
- Вы дотянетесь до других планет рукой? - Эллен закурила сигарету, щелкнув крохотной зажигалкой на наконечнике карандаша. - Скажите, вы боитесь лететь в Космос?
Евгений вспыхнул:
- Боюсь? Разве люди, изобретавшие механические руки, чтобы орудовать с радиоактивными веществами, были трусами? Что может быть прекраснее человека?
- Вы любите Максима Горького?
- Вы читали его? - обрадовался Евгений.
- А как вы думаете?
- Мне бы хотелось, чтобы читали. Можно вырвать собственное сердце, светить им, как факелом... но можно и напряжением мысли и сердца осветить людям далекие, недостижимые миры. Тоже во имя счастья человека.
- Но ваш брат хочет ступить на них ногой!
- Нужен ли такой риск? Ведь дальнеуправляемая танкетка способна все увидеть на другой планете, изучить, ощутить, все сделать, наконец! Ведь у нее есть такие руки-манипуляторы...
- Я не знаю, кто из вас более дерзок: вы или ваш брат, - сказала Эллен, вставая.
Евгений провожал гостью через лабораторию.
- Вы тоже опасный скромный человек, - рассмеялась Эллен и протянула руку. - Гуд бай! Может быть, увидимся.
Громов смотрел из окна, как шла Эллен по липовой аллее, маленькая и стройная, шла уверенно, ни разу не обернувшись.
Г л а в а ч е т в е р т а я
ЛЕТАТЬ ИЛИ ПОЛЗАТЬ!
Электрический поезд остановился у подмосковной платформы. Пассажиры хлынули из вагонов. Вечер был тихий и ласковый. Вдалеке лаяли собаки. Раздался низкий гудок, поезд ушел, и стало совсем тихо.
От высокой платформы до леса, скрывавшего берег реки, над землей стелился молочный туман. Пахло смолой, прелью, чуть-чуть сыростью и свежей масляной краской от пешеходного мостика, перекинутого через рельсы.
Пассажиры шли по нему вереницей, озабоченные и торопливые.
Внизу на перроне горели шары фонарей, в прозрачных облаках бежала неполная луна.
Сойдя с мостика, люди погружались по колено в туман.
Петр Сергеевич и его спутница сошли последними.
Туман, казавшийся сверху сплошным, здесь был редким и прозрачным. Но справа и слева от тропинки он густел, скрывая кусты и кочки старого болотца.
- Будто выше облаков, - сказала девушка. - Вы станете об этом вспоминать, Петр Сергеевич?
- Об этом? Конечно. Ведь такого никогда там не встретишь.
- Не говорите слова "никогда".
- Я имел в виду туман. Тут на него раздражаешься... Сырость. А там... тосковать по нему, пожалуй, буду.
- Тосковать... по туману, - вздохнула девушка.
Они вошли в березовый лесок.
- Не только по туману, - задумчиво сказал Петр Сергеевич. - Вот об этих березах... Марко Поло, проехав когда-то по нашим краям, писал, что он встретил в удивительной стране удивительные деревья, кора которых напоминала кожу женщины. - Громов рукой коснулся молодой березки. - Что-то мы встретим в чужом мире?
- Не надо! - замотала головой девушка. - Это страшно... Всегда видеть над головой ваш бесконечно далекий мир.
- Что ж делать! Провожали ведь людей в Арктику или Африку времен Левингстона. Тех путешественников нельзя было увидеть ни в какой телескоп...
- Телескоп! - повторила девушка. - Можно заметить предмет высотой полтора метра... С Земли будут видны ваши движущиеся тени...
- И вы помашете отсюда нам рукой.
Девушка остановилась.
- Я уже сейчас помашу вам рукой, Петр Сергеевич, - грустно сказала она.
- Что вы, Наташа! Разве вы не зайдете к нам на дачу?
Девушка горько усмехнулась:
- Нет, зачем же? Вы там будете своей семьей. А я...
- Наташа! - с укором воскликнул Громов. - Вы у нас как родная!.. И вместе с Женей мне ножку подставляете, - пошутил он.
- Как вам не стыдно? Ведь вы такой... Я знаю, кого могут послать туда. - Она взглянула на Луну и, зябко поведя плечами, накинула косынку.
- Милая Наташа... Давно я хотел сказать. Для вас я только полотно, на котором вы рисуете невесть что...
- Я не рисую, а вижу. И все еще чего-то жду...
Громов нахмурился и с усилием произнес:
- Не надо ждать.
Наташа отвернулась. Скомкав косынку, она прижала ее к лицу. Потом молча побежала вниз по тропинке.
Громов стоял, борясь с желанием вернуть ее. Наташа скрылась за поворотом. Под березкой что-то синело. Он поднял косынку...
Он знал Наташу еще в Ленинграде, школьницей, когда она приходила к Жене готовить уроки. Петр приезжал из Пулковской обсерватории, отсыпался после "звездной ночи" и, выходя в столовую, заставал "зубрилок" за учебниками, разложенными на обеденном столе.
Они вместе окончили школу и поступили в Ленинградский политехнический институт. Очень трудно уловить момент, когда девочка превращается в девушку, когда отношение к ней вдруг становится иным... Если бы не 1957 год, все сложилось бы не так для Петра Громова и Наташи.
