- Ее это не останавливает. Она приходит во сне и говорит, что ты очень славная девочка, чудесный ребенок, и она гордится, что ты носишь ее имя. Патрикия наклонилась вперед. - И прадедушка тобою гордится, милочка, но не дает посадить тебя за парту. Пока не наступит твой день, у тебя будет вволю времени, чтобы играть, мечтать и расти.
- Какой день, бабушка?
Патрикия загадочно улыбнулась и кивнула на горизонт. Висящая над морем Афродита слепила и подрагивала, как дырка в темном шелке абажура.
Спустя два года в дом Патрикии возвратился уже не дикий волчонок, вежливый лишь в присутствии невообразимо древней старухи, а прилежный и ухоженный подросток, обещающий в недалеком будущем стать взрослой женщиной. Патрикия же не переменилась - точно сушеная фига или айгипетская мумия, обреченная на вечность.
На этот раз они говорили не только об истории. О прошлом Геи Рита знала довольно многое, хоть и не совсем то, что преподносила официальная историческая наука Ойкумены. На Академейю Гипатейю всегда благотворно влияла дистанция между Родосом и Александрейей. Несколько десятков лет назад Ее Императорское Величество Клеопатра Двадцать Первая дала софе куда большую свободу действий в отношении учебных планов, чем того хотелось придворным советникам.
К одиннадцати годам Рита мало-мальски разбиралась в политике, но гораздо охотнее предавалась изучению наук.
Долгими закатами, наблюдая с крыльца гибель дня на серо-алом окоеме, Патрикия и Рита беседовали о Земле и о том, как она чуть было не покончила с собой. Старуха рассказывала о Камне, прилетевшем со звезд, полом, точно тыква. Камне, созданном детьми Земли в эпоху, которая здесь еще не наступила. Рита дивилась сложнейшей геометрии, что позволила забросить столь громадный предмет в очень похожую Вселенную, да еще и против времени. Когда Патрикия описывала Путь - туннель, проложенный детьми Земли и начинающийся с Камня, - Рите казалось, будто в ее голове роятся светляки...
Спала она тревожно и видела в снах это искусственное сооружение в форме бесконечной и извилистой водопроводной трубы с дырками, пропускающими влагу в неисчислимые миры...
В саду, выпалывая сорняки, убивая насекомых, окружая нежные молодые цветы чесночными баррикадами, Патрикия поведала Рите историю своего переселения на Гею. Шестьдесят лет назад ей, совсем молоденькой, посчастливилось открыть в Пути Врата, способные перенести ее на Землю, избежавшую атомной войны. На Землю, где родители Патрикии могли жить в добром здравии.
Но она ошиблась в расчетах и попала на Гею.
- Сначала я стала "изобретательницей", - рассказывала она. - Мастерила вещи, которые хорошо знала на Земле. Это продлилось всего пять-шесть лет, а потом я согласилась работать на университет в Мусейоне, и мне понемногу стали верить. Кое-кто решил, будто Л не человек, а ведьма. - Она отрицательно покачала головой и твердо произнесла: - Я не ведьма, милочка. Мне суждено умереть, и, быть может, очень скоро...
- Вам здесь нравится? - поинтересовалась Рита, поправляя на голове широкополую соломенную шляпу. Патрикия растянула в улыбке сухие губы и покачала головой, не подтверждая и не отрицая.
- Это мой мир, и вместе с тем чужой. Я бы, наверное, вернулась, появись такая возможность.
- А она может появиться?
Глядя в ясное небо, Патрикия кивнула.
- Может. Хотя... едва ли. Когда-то на Гее открылись еще одни Врата, и с благословения императрицы я искала их несколько лет. Но они, как болотный призрак, то исчезают, то появляются где-нибудь, то снова пропадают. Их уже девятнадцать лет никто не видал.
- А если б вы их нашли, смогли бы попасть на Землю?
- Нет, - ответила софе. - Они бы меня пропустили в Путь. Впрочем, оттуда можно и на Землю попасть, наверное. Домой.
Она лежала на кушетке в комнате с голыми стенами из белого известняка, и волны, рожденные где-то вдалеке и мерно разбивавшиеся всего в нескольких сотнях локтей внизу - тяжелые удары посейдонова кулака о камни, - в ее грезах оборачивались неторопливым топотом копыт исполинского коня. Стылый лунный свет заливал ближайший угол комнаты. Вдруг Рита заметила черный силуэт. Девочка пошевелилась.
Тень приблизилась. Патрикия.
Веки Риты смежились и снова раздвинулись. Конечно, девочка не боялась софе, но почему она в такой поздний час пришла в ее комнату? Сухая, жилистая кисть Патрикии схватила руку внучки, вложила в ладонь что-то металлически-твердое, гладкое. Незнакомое, но приятное на ощупь.
Рита неразборчиво пробормотала несколько слов.
- Он узнает тебя, признает, - зашептала Патрикия. - Одно прикосновение, и он твой на годы, отныне и до конца. Дитя мое, внемли его посланиям. Он откроет все: и где, и когда. А я уже слишком стара. Найди за меня дорогу домой.
Тень выплыла из комнаты, лунный свет померк. Комната погрузилась во мрак. Рита закрыла глаза, и вскоре наступил рассвет.
В то утро Патрикия начала учить Риту двум языкам, на которых на Гее не говорили: английскому и испанскому.
Софе умерла в окружении троих сыновей, в той самой комнате, где за пять лет до этого ее внучке снился конь. А Рита - теперь уже молодая женщина, перешедшая на третий курс Гипатейона, - терялась, пытаясь разобраться в своих чувствах. Иногда она подолгу разглядывала себя в зеркале: среднего роста, стройная, с мальчишески-грубоватым, хоть и не лишенным привлекательности лицом; каштановые волосы с рыжеватым отливом; лукавые изгибы бровей над зелеными глазами... Отцовские глаза на лице матери. Что в ней от Патрикии? Чем ее наделила софе?
Рита изучала физику и математику. Именно это унаследовала она от софе. Ее таланты.
Миновал год, зазеленели по весне фруктовые сады и виноградники, расцвели оливковые рощи. Отец привел Риту в тайную пещеру в дюжине стадий к северо-западу от Линдоса. На расспросы он не поддавался. К этой поре она стала взрослой, во всяком случае, считала себя взрослой. Она уже познала мужчину и не любила, когда ей приказывают, а тем паче водят по местам, где она не бывала и куда не, стремилась, и при этом напускают на себя загадочный вид. Но отец настаивал, а ссориться с ним не хотелось.
Вход в пещеру преграждала узкая и толстая стальная дверь, покрытая древней ржавчиной, но с хорошо смазанными петлями. В вышине маневрировало звено ойкуменских реактивных чайколетов, чей аэродром, видимо, лежал в пустыне Киликии или Иоудайи. В мягкой синеве неба вытягивались пять белых царапин.
С помощью увесистого ключа и девяти поворотов диска комбинационного замка, скрытого в глубине неприметной ниши, отец Риты отпер дверь и пошел вперед сквозь прохладную тьму, мимо бочек с вином и оливковым маслом, мимо сушеных продуктов, герметично упакованных в стальные банки, через вторую дверь в узкий и короткий туннель. Сгустившийся до предела мрак заставил Рамона нажать черную кнопку выключателя.
