— У нас странная семья… по-моему, ни одного нормального нет. Включая и меня, между прочим. Ну, у меня хотя бы есть еще шанс… может быть, с возрастом утрясется… Маму я с детства почти не вижу, отца тоже… деньги зарабатывают. У них рекламное агентство. Весьма преуспевающее. Я занялась фотографией, чтобы они хоть изредка обращали на меня внимание… ты ведь понимаешь, в рекламном деле хорошая фотография — на вес золота… Я просто стащила из кабинета отца какую-то старую «мыльницу», пошла на улицу и стала фотографировать все подряд. Потом показала отцу снимки. Да… это было что-то! Они ведь с мамой профессионалы, и сразу решили, что у меня нестандартный взгляд на мир. Купили мне «Никон». Сначала, конечно, зеркальный, а цифровой у меня всего полгода, подарили вместе с новым компьютером. Ну, и… Видишь ли, у них такой любопытный жизненный принцип… то есть вообще-то я считаю, что это абсолютно правильно, просто многие вокруг не понимают этого… Ну, короче, они стали мне платить за те снимки, которые использовали в деле. А это немалые денежки. Так что я стала прилично зарабатывать уже в одиннадцать лет. Ну, а потом увлеклась, теперь это для меня очень важное дело…
Лиза снова замолчала, а Максим просто смотрел на нее, не решаясь ни о чем спросить, хотя вопросов у него уже возникло немало. Но сейчас не время было их задавать.
Наконец девчонка продолжила:
— А когда мне исполнилось двенадцать, я вдруг стала видеть чужие сны и вспоминать чужие жизни… чаще всего я вижу что-то вроде Индии или Непала… Гигантские снежные вершины, смуглые люди… Понимаешь, это просто разрозненные эпизоды, никак не связанные между собой… картинки, только и всего. Погонщик с волом. Факир с флейтой, тощий, как скелет… Женщина в сари, спешит куда-то, тащит за собой за руку голого мальчишку… вот такие вещи. Я начала приставать к родителям, чтобы летом поехали в Индию и меня с собой взяли — но они свой отпуск проводят исключительно на Гаваях, ничего другого не признают. Чокнутые, что с них взять… пальмы им подавай, видишь ли. Дались им эти пальмы! Что в них толку-то? Ну, в этом году я уперлась: не поеду, и все. Дядя Максим, папин брат, как ни странно, встал на мою сторону. В результате еду к бабушке, в деревню. Я думаю, главный пункт, на который они клюнули, — то, что сейчас в моде среднерусские пейзажи. Понадеялись, что я привезу кучу снимков, из которых можно будет выжать хорошие денежки. Но Индии мне пока что не видать.
Максим, слушая рассказ Лизы, ощущал все большую и большую растерянность. Он-то думал, что девчонка будет говорить о своих видениях и воспоминаниях, а она просто делилась с ним печалями своей маленькой жизни. Впрочем, не все ли равно? Достаточно и того факта, что сидящая перед ним в купе невесть куда несущегося поезда девчонка — необычна.
— Дали мне сопровождающего, — продолжала Лиза, — и разрешили провести у бабушки все лето…
— А где он, твой сопровождающий? — не удержался Максим.
Лиза неожиданно звонко расхохоталась.
— А я от него избавилась в один момент! — торжествующе сообщила она. — На фиг он мне сдался, скажи-ка, а?
— Избавилась? — недоуменно повторил он.
— Ну да. Он даже до поезда не дошел! Я его завела в какую-то забегаловку и напоила вусмерть! Он там и остался. А я взяла такси — и на вокзал! Ну, само собой, попозже он явится в деревню… а жаль.
Тут и Максим расхохотался. Да, лихая девица попалась ему в попутчики… Даром что совсем еще соплячка!
Лиза хотела еще что-то сказать, но тут раздался деликатный стук в дверь, зеркало съехало в сторону, прихватив с собой отражение полосатого рулета на верхней полке, и в купе заглянул проводник. Его немолодое добродушное лицо сияло уважительной радостью.
— Чайку, барышня? — осторожно спросил он. — И вам, может быть, тоже? — Он перевел взгляд бледно-карих глаз на Максима, и стало ясно: проводник пытается определить статус нового пассажира и разобраться, можно ли доверить этому человеку маленькую девочку, или лучше развести их по разным купе.
Максим кивнул.
— Чайку — это хорошо. А как насчет завтрака? Далеко ресторан?
— Недалеко, — с готовностью ответил проводник, явно признав в Максиме приличного человека. — Два вагона назад. Да если хотите, я могу принести чего-нибудь.
Максим вопросительно посмотрел на Лизу.
— Лучше в ресторан пойдем, — решила та. — Только попозже. А пока чаю. С пирожными.
Проводник кивнул и ушел, аккуратно задвинув на место дверь.
Ясно было, что ожидать продолжения рассказа не приходится. Что-то исчезло, что-то улетело в открывшуюся так некстати дверь, и удрало по узкому коридору вагона, испугавшись проводника. Ну и ладно, подумал Максим, еще не вечер.
Он сдвинул до упора занавеску на своей стороне окна, и Лиза мгновенно повторила его жест. И оба они уставились в окно, словно вдруг стали невообразимо чужими друг другу… впрочем, разве на самом деле не было именно так? Они случайно оказались в одном купе. Ни одному из них по сути нет дела до попутчика. Максим думал о том, что проводник, к счастью, оказался не молодым деловым парнем, а пожилым спокойным дядькой, который смотрел на Лизу как на собственную дочку… ну, конечно, с поправкой на то, что девочка стоит немало, и о такой лучше позаботиться как следует, чтобы не нарваться потом на неприятности. Долго ли ей еще ехать? Максим готов был спросить об этом, но вернулся проводник.
Он как— то робко, неуверенно вошел в купе и поставил на столик поднос. Максим глянул на доставленный «чай» -и мысленно ахнул. Да, дядька честно отрабатывал свою удачу! Роскошные тяжелые подстаканники, явно из личных запасов проводника, тонкостенные сверкающие стаканы, чай — настоящий, душистый… никаких тебе дурацких пакетиков со свисающими через край стакана нитками, с которых на блюдце стекают мутные капли. Нет, на серебряных (или прикинувшихся серебром мельхиоровых, но тщательно начищенных) тарелочках, на которых стояли подстаканники, лежали только небольшие ложечки с витыми тонкими ручками да голубые пакетики с сахаром. А рядом на подносе — пара пузатых расписных чайников, ярко-алых с золотом… синие восточные «огурцы» извивались на боках веселых посудин… и зеленая розетка с чрезвычайно желтыми, словно подкрашенными ломтиками лимона, ровными и прозрачными… и белая фарфоровая тарелка с волнистым краем, полная маленьких розовых пирожных.
— Пирожные на станции покупал? — деловито спросила Лиза, оглядывая неожиданное великолепие. — Или это из вагона-ресторана?
— Со станции, — полушепотом ответил проводник. — Я тамошнего кондитера хорошо знаю, большой мастер! К тому же и слово ему известно…
— Слово? — вскинула голову Лиза. Черная растрепанная грива упала ей на глаза, и девчонка нетерпеливо смахнула волосы, как прилипчивую муху. — Слово? Ты уверен?
