— Болванка, — сообщил он, посмотрев на меня из-под края съехавшей на глаза каски. — Ни заряда, ни взрывателя.
— А я вам что говорил! — торжествующе воскликнул Берковиц.
— А что ты нам говорил? — спросил я у него.
— Это подарок! — Берковиц хлопнул ладонью по боку все еще теплого снаряда-пустышки. — Подарок, посланный нам на Рождество!
— И кто же нам его послал? — мрачно поинтересовался Динелли.
— Трагги! — все тем же радостным голосом возвестил Берковиц.
— Кто?! — в один голос воскликнули мы с Динелли.
— Трагги, — спокойно повторил Берковиц. Он посмотрел на меня, словно надеялся, что я пойму его скорее, чем Динелли. — Трагги так же, как и мы, не хотят воевать. Им не нужна эта ужасная война. Они сражаются только потому, что дальше им уже некуда лететь. Им нужен Марс, а для нас он до сих пор не представлял никаких интересов. Так чего же ради мы убиваем друг друга?
— Это ты только сейчас придумал? — с сарказмом поинтересовался Динелли.
— Да какая разница, — слегка поморщившись, отмахнулся от него Берковиц. — Главное то, что этим холостым выстрелом трагги дают нам понять, что хотят прекратить бессмысленную, никому не нужную бойню. Они прислали нам эту болванку в качестве подарка на Рождество и надеются на то, что мы ответим им тем же!
— Не факт, что сегодня Рождество, — мрачно заметил Динелли. — Лейтенант так и не успел сказать, что он там отыскал в газетах. А теперь нет ни его, ни газет.
— Да? А что ты на это скажешь?! — Берковиц с победоносным видом выдернул из-за пазухи пару красных носков.
— Скажу, что это носки, которые ты сегодня получил с почтой, — криво усмехнулся Динелли.
— Верно, — коротко кивнул Берковиц. — И это значит, что сегодня Рождество.
Сказав это, он внезапно вскочил на ноги и кинулся к пушке.
Мы с Динелли не сразу сообразили, что он задумал.
— Ты куда собрался, Берковиц? — удивленно спросил я. Потом у меня мелькнула мысль, что ему приспичило по нужде, и я добавил: — Неужели не можешь дождаться конца обстрела?
— Если обстрел прекратится, то меня прихлопнет кто-нибудь из наших снайперов, — не оборачиваясь, ответил мне Берковиц.
— Что?
Берковиц схватился рукой за металлическую скобу и начал карабкаться вверх по стволу пушки.
— Я к траггам, — сообщил он как бы между прочим. — Должны же мы когда-нибудь посмотреть друг другу в глаза.
Я тут же вскочил на ноги.
— Ты в своем уме?!. Рядовой Берковиц, назад!..
Динелли среагировал на слова Берковица куда быстрее меня. Перепрыгнув через лафет пушки, он ухватил Берковица за ногу в тот момент, когда тот уже навалился грудью на бруствер окопа.
Я поспешил на помощь к Динелли, но опоздал.
Свободной ногой Берковиц заехал Динелли по каске, и тот, выпустив его ногу, сел на песок.
Перекатившись через бруствер, Берковиц вскочил на ноги и побежал в направлении позиции траггов.
— Назад, Берковиц! — заорал я что было силы, высунув голову из окопа. — Убьют же, идиот!
— Без толку. — Рядом с моей головой возникла голова рядового Динелли. — Он, должно быть, и в самом деле свихнулся. — Сделав паузу, Динелли посмотрел на меня и, как бы извиняясь за что-то, добавил: — Так же, как и все мы здесь.
Вокруг на десятки голосов, словно бешеные демоны, вырвавшиеся наконец на свободу, выли снаряды. От их нескончаемых разрывов сама земля, казалось, вставала на дыбы. И сквозь этот ад, словно и не замечая того, что происходило вокруг, шел человек.
Рядовой Берковиц шел в направлении позиций траггов, словно знаменем, размахивая над головой своими красными носками. А мы с Динелли смотрели ему вслед до тех пор, пока фигура Берковица не скрылась за пеленой стелющегося над землей черного дыма. И за все это время рядом с ним не упал ни один снаряд.
Окажутся ли наши снаряды так же милосердными к нему, как и снаряды траггов?
Я опустился на край снарядного ящика.
Рядом со мной присел Динелли.
Достав из кармана мятую пачку сигарет, он молча протянул ее мне. Я вытянул сигарету и сунул в рот. Динелли щелкнул зажигалкой. Мы по очереди прикурили от красноватого язычка пламени и, привалившись спинами к стенке окопа, одновременно выпустили из легких дым.
Снова заверещал радиотелефон.
Я подцепил трубку носком ботинка и откинул ее в дальний конец окопа — туда, где нашел свой конец лейтенант Шнырин. Если кто-то в штабе непременно желает передать нам очередной бессмысленный приказ, он сможет сделать это только в том случае, если сам явится сюда.
А мы с Динелли будем сидеть на ящике со снарядами, молча курить и ждать возвращения рядового Берковица. Ведь сегодня как-никак Рождество, а значит, может случиться любое чудо.
