9. Этерна
Когда мы вышли на крышу дворца, она стояла у края в своей блистающей белой мантии. Под босыми ногами тускло зеленел малахит. Веял ветер, и кончики золотых кос колыхались у её белых пяток. Андрей прицелился, но в этот момент она обернулась, и мы увидели лицо — с безупречными чертами статуи, и живое, кошмарно живое… Галатея взмахнула рукой. Времени не осталось. В прыжке я сбила Андрея с ног. Мы ещё не успели долететь до земли, когда нас коснулась взрывная волна.
— Её лицо, — сказал позже Андрей. Обычно он не оправдывал свои промахи, но на этот раз снизошёл. — У этих чёртовых кукол разные лица. Живые. Как у людей.
— Поэтому, — сказал Урис, — стрелять надо издалека. — Он был вавилонянин и совсем не романтик.
— Genau, — Гайгер энергично кивнул. — Особенно в ихних женщин.
Мы обедали у кромки зелёного пруда. Я поглядывала на обезглавленный дворец. Эта граната напрочь снесла его крышу. Стены треснули, и всё здание приоткрылось наверх, как тюльпан. Сейчас земля там усыпана драгоценными камнями, кристаллами, фрагментами мозаик, мёртвыми телами… Наверняка там бродят наёмники, ползают среди россыпей, обирают погибшую королеву. Трудолюбивые орки, вошедшие вслед за драконом в захваченный город эльфов.
Драконом была наша группа, и сегодня Андрей своей глупой ошибкой обеспечил мне статус её командира. К вопросу, чем думают мужчины… Слабый пол имеет свои преимущества, особенно если твоя слабость номинальна.
— Она была лицом похожа на Иру, — сказал Андрей, обращаясь ко мне. — Помнишь Иру Черненко из нашего дома?
Я протянула ему бутерброд с сыром. Он взял.
* * *
Они бывали очень красивы. Для меня их мужчины, конечно, не существовали — у меня были боги и был Андрей — но не один из наёмников Крысы глупо умер, зачарованный блеском cidaiских красавиц. Народ Крысы, улели, были почти людьми. У них можно было одолжить какую-нибудь книгу, с ними можно было сидеть за столом, беседовать, шутить, дружить и заниматься любовью… И многие солдаты начинали подсознательно считать, что всё это касается также cidai. В частности, их женщин. Особенно среди вавилонян было много идеалистов, игнорировавших все добрые советы. По отношению к таким людям война производила естественный отбор. Они расставались с иллюзиями или гибли, как гибли от рук cidai все улели, которые не могли сами защитить себя, не успевали спрятаться или не находились под нашей защитой. Cidai и улели были две половины одной расы; они были связаны между собой узами дружбы и родства — но теперь cidai методично уничтожали улели, используя для этого любую возможность. Друг убивал друга, брат — брата, родители — детей, невесты — женихов. Бабушки-cidai душили подушками своих внуков-улели. Это спокойное массовое убиение происходило везде, где мы не успевали его предотвратить; происходило на наших глазах, на глазах человечества, перед обьективами телекамер, и даже бывалые солдаты среди нас поражались целеустремлённости и готовности к жертве, которую проявлял враг. И многие из нас втихомолку завидовали самоотверженной решимости cidai. Слишком часто мы даже ради спасения жизней не были способны на подвиги, совершаемые cidai ради смерти улели.
Со временем многие люди начинали сходу отличать улели от cidai, как я, Гайгер и Урис. Андрей так и не научился этому — или делал вид, что не научился.
Дом этого улели стоял на краю красной равнины, у берега жёлтой реки. Это было типичное жилище улели, оно же типичное жилище cidai — полупещера, изумительная каменная кладка, украшенная драгоценными камнями. Вокруг рос большой буйный сад, и по этому саду к дому крался какой-то cida. Он был невидим для неопытного глаза, но мы заметили его — смертоносную зелёную тень, закутанную в маскирующий плащ. В руке у него был меч. Они предпочитали убивать холодным оружием — стрелами или клинками — и убивали им очень эффективно. Доброжелательный чудак Крыса без задних мыслей обучил всю расу принципам космоплавания, но cidai так и не подружились с большей частью возможностей техники. Они использовали её, когда совсем припирало. Поэтому они и проигрывали войну против наёмников и улели. Они её уже проиграли.
Мы с Андреем сидели в реке и наблюдали. Спешить было некуда. Враг был один. Интересно, кого он хочет убить? Знакомого? Друга? Наверняка он знает этого улели, вот и пришёл в одиночку. Эта война была особенно печальна потому, что улели продолжали любить своих близких cidai и не оставляли попыток убедить их в своём праве на жизнь. Все такие беседы кончались удручающе одинаково.
Cida добрался до двери. Мы выстрелили одновременно — я с места, Андрей, выскочив из реки, на лету.
У двери дома Андрей снял с убитого ожерелье, и мы вошли в дом. Он казался пустым и был скромным, без лишних вещей. Пол покрыт серым камнем, слегка серебристым и тёплым; стены комнат — из ткани цвета слоновой кости, напоминающей шёлк; немного резной мебели и камин, на лето занавешенный нехитрым макраме.
За макраме оказался не просто камин, а потайной ход. И там кто-то был. Я лёгким залпом спалила завесу и еле успела отбить в сторону ствол андреева ружья.
— Don't shoot, — сказало существо. — Please. I'm uleli.
Он поднял руки, уронив на пол золотистого кота. Кот скрылся под столом.
— Вы так не прячьтесь от солдат, — зловеще сказал Андрей. — Неровен час…
Неспешно, нехотя он опустил ружьё.
— Я спрятался, когда услышал, что сюда идут, — сказал хозяин дома на хорошем русском. — Боимся мы теперь гостей…
— Был у вас гость, — сказал Андрей, без приглашения садясь за стол. — Был, да сплыл. — И он положил перед собой свой трофей.
Улели глянул, чуть кивнул и вышел в сад. Я подала позывной.
— Гайгер? Диди. Не стрелять. Приём.
— Приём. Это свой?
— Свой.
— Ясно, Диди. Приём.
— Отбой.
Андрей крутил ожерелье на столе вокруг пальца. Я присмотрелась — крупные сапфиры…
— Он где? Мы ему жизнь спасли, — сказал Андрей. — Пускай хоть чаю нам сварит, что ли.
Я вышла из дому. Солнце светило сквозь богатую листву, и по траве в саду двигались тени. Улели стоял на коленях рядом с трупом. Ох, как же часто я здесь это видела…
В груди cida зияли две огромные дыры от наших ружей. У него и груди-то уже не было как таковой, но лицо осталось нетронутым и очень спокойным. Они были похожи — улели и этот cida.
— Меня зовут Орниль, — сказал улели. Он снял сорочку и накрыл ею торс мертвеца. — А его — Аранил.
— А меня Джейн, — сказала я. — Очень рада знакомству.
— Это взаимно, — ответил Орниль, поднимаясь. Для мужчины он был невысок — чуть-чуть ниже меня. — Пойдём пить чай, Джейн.
