Таня в свое время закончила музыкальную школу. Но, за исключением двух-трех случаев, никогда в жизни не приходилось ей испытывать восторг или хоть какой-то интерес, слушая инструментальную классическую музыку. Подсознательно и теперь она приготовилась скучать. Только музыка не знала об этом. Как ветер врывается в душную комнату и кружит, срывая вещи с привычных мест, перемешивая застойный воздух, весело танцуя, поднимая пыль - такой была эта музыка. Остро, почти болезненно эта мелодия вонзилась в невидимое тело души, изменив весь мир вокруг. Нежная, божественно прекрасная мелодия - как золотистый шелк, шелестящий в воздухе, как утренний свет, как вода в хрустальном стакане. Как полет в чистом небе под облаками, и не было видно земли...
Вдруг наступила тишина, и Таня осознала себя, и где она находится, и кто эти люди вокруг нее. Она встряхнула головой и улыбнулась. Что за наваждение?
- Ну как, нравится? - спросил Виктор, наклонившись к ней.
- Очень, - сказала Таня слабым голосом.
- А почему без меня?- послышался из-за двери обиженный голос. Белый пудель вбежал в гостиную, устремился прямо к Виктору и разлегся у его ног, положив голову на лапы. Затем в комнате возникло рыжее сияние, и вслед за сиянием вошел Кашка.
- Продолжайте, пожалуйста, господа,- произнес он, тяжело бухнувшись на диван.
Виктор подумал и снова поднял скрипку.
Первые аккорды показались Тане слабыми и бледными. Кажется, Бах, сообразила она. Но серьезно подумать об этом не успела - мощный поток звуков захлестнул и полуотключил сознание. Все, что было вокруг - это безудержное сияющее небо. И так это было прекрасно, и так щемяще, что слезы покатились по щекам. Рядом с этой красотой не было уже места всей прошлой жизни. Вселенная царила вокруг, и не страшно, даже не так уж торжественно, а просто и естественно было лететь, ощущая беспредельность гармонии и хаоса мира... Музыка кончилась, и Таня ощутила, как сильно колотится сердце, казалось, удары его звонко отдавались в комнате. Она посмотрела на Кашку, на Дана - их лица светились, они чувствовали, видимо, то же, что она, и это было восхитительно!
Виктор положил скрипку и быстро пересел к пианино, подняв его крышку. Ни слова не говоря, он заиграл какое-то вступление и, пройдя несколько тактов, неожиданно запел. Это была совершенно незнакомая Тане вещь, пел он на итальянском языке. Когда Виктор говорил, голос его не казался таким низким и сильным. Было так удивительно слышать этот голос, неожиданно мощный и глубокий, что Таня полностью отдалась очарованию его, воспринимая на этот раз скорее внешнюю, чем внутреннюю красоту музыки. В середине куплета неожиданно вступил другой голос, более высокий, и Таня не сразу поняла, что это был Дан. Он вторил прекрасно, хотя голос его и не обладал такой мощью, как у Виктора. Таня посмотрела на Дана и тут же, стесняясь, отвела глаза. Он сидел теперь у стола, опираясь на полированную крышку; лицо его казалось совсем безучастным к тому, что он пел. Ах, как прекрасно, какое блаженство!- только и думалось Тане. Она почти физически наслаждалась музыкой; все сладко пело внутри, и была это свобода. Когда пение оборвалось, Таня воскликнула:
- Боже мой, как прекрасно! Пожалуйста, пожалуйста еще!
Но Виктор, улыбаясь, встряхнул кисти рук, поворачиваясь к слушателям.
- Это уже эксплуатация,- заявил он.- Я не намерен работать без отдыха! У меня, между прочим, сегодня выходной.- Он кивнул Дану, - Ваша очередь, друг мой.
Дан замялся, собираясь, видимо, что-то сказать.
- Люблю смотреть, как Дан стесняется,- ехидно заметил Кашка.
- Просто петь после Вика - все равно, что вороне после соловья,- сердито сказал Дан.
- Однако Бог для чего-то создал и ворону, - возразил Кашка. -- Он предвидел возникновение рок-н-ролла, - пояснил Виктор, - со всеми вытекающими последствиями.
Таня мысленно поморщилась. Рок ассоциировался со смрадными дискотеками, воплями у подъездов, драками район на район, всем миром ее сверстников, от которого она давно и в полном одиночестве бежала...
- Ладно, - сказал Дан, протягивая руку за гитарой, которую подавал ему Кашка. - Только, Таня, прошу извинения. Вик у нас профессионал, а я - скромный любитель. Играть я толком не умею.
Но когда он взял гитару и, проверив настройку, заиграл, Таня едва сдержала удивленный вскрик. Ничего себе, не умеет!
Может быть, игра его и не была талантлива, Таня ничего в этом не понимала. Но пальцы бегали по грифу легко, выводя сложную, замысловатую мелодию. Таня и сама немного играла, и до сих пор считала, что играет неплохо. Самоучка, она не ограничивалась "тремя блатными аккордами" и, обладая отличным слухом, могла без предварительной тренировки сыграть почти любую песню. Но только аккомпанемент! Здесь же была игра профессионала - по крайней мере, на ее любительский взгляд.
Дан закончил длинное, сложное вступление и, аккомпанируя себе, запел негромко.
Я не знаю, зачем ты вошла в этот дом,
Но давай проведем этот вечер вдвоем,
Если кончится день, нам останется ром,
Я купил его в давешней лавке.
Мы погасим весь свет, и мы станем смотреть,
Как соседи напротив пытаются петь,
Обрекая бессмертные души на смерть,
Чтоб остаться в живых в этой давке.
Этой песни Таня раньше никогда не слышала. Странная, непривычная поэзия захватила ее не меньше, чем причудливая гитарная музыка, чем негромкий, ясный голос Дана, его облик, все такое же неподвижное лицо и свет глаз.
Дан закончил песню и сидел, молча глядя в пространство. Пальцы его повисли вдоль деки гитары.
- Что это за песня?- спросила Таня с удивлением.
- Это Гребенщиков, Борис Борисович,- сказал Дан,- Не слышала разве?
Таня слышала, конечно, эту фамилию, но произведений великого БГ ей, увы, не приходилось слышать.
- Давай "Аделаиду"! - потребовал Кашка. Дан улыбнулся и заиграл снова. Виктор поспешно схватил скрипку и начал подыгрывать, импровизируя. Песня была для Тани тоже незнакомой, и тоже совершенно потрясающей.
Ветер, туман и снег.
Мы одни в этом доме.
Не бойся стука в окно - это ко мне.
Это северный ветер. Мы у него в ладонях.
Потом он пел еще, по просьбам друзей. Пел также из "Кино", из "Наутилуса". Все песни были великолепны. Тане еще ни разу не приходилось такого слышать. Ее не покидало ощущение, что она находится в центре какого-то удивительного сказочного праздника, даже мелькнула мысль: стоило провалить вступительный экзамен ради того, чтобы вот так провести один вечер, чтобы услышать такое!
- Боже мой, как замечательно!- сказала она после одной из песен.- Я даже не понимаю, в чем тут волшебство, но какие прекрасные песни... Почему они так действуют?
