- Это Гребенщиков, Борис Борисович,- сказал Дан,- Не слышала разве?
Таня слышала, конечно, эту фамилию, но произведений великого БГ ей, увы, не приходилось слышать.
- Давай "Аделаиду"! - потребовал Кашка. Дан улыбнулся и заиграл снова. Виктор поспешно схватил скрипку и начал подыгрывать, импровизируя. Песня была для Тани тоже незнакомой, и тоже совершенно потрясающей.
Ветер, туман и снег.
Мы одни в этом доме.
Не бойся стука в окно - это ко мне.
Это северный ветер. Мы у него в ладонях.
Потом он пел еще, по просьбам друзей. Пел также из "Кино", из "Наутилуса". Все песни были великолепны. Тане еще ни разу не приходилось такого слышать. Ее не покидало ощущение, что она находится в центре какого-то удивительного сказочного праздника, даже мелькнула мысль: стоило провалить вступительный экзамен ради того, чтобы вот так провести один вечер, чтобы услышать такое!
- Боже мой, как замечательно!- сказала она после одной из песен.- Я даже не понимаю, в чем тут волшебство, но какие прекрасные песни... Почему они так действуют?
Дан встал и подошел к окну, где в густеющих сумерках вспыхнул уже неяркий зеленоватый фонарь.
- Потому что спираль эпохи размотана почти до конца,- сказал он, глядя в заоконный сумрак.- И каждый делает свой выбор. А человек, пишущий такие стихи он втыкает стрелу в нервный узел, в самый центр нашего мира и нашего времени. А это большая ответственность, и за это приходится платить. К сожалению...- он, не договорив, разжал свою ладонь и с удивлением уставился на нее. Затем, повернувшись, он сказал совсем другим тоном.
- Я могу поспорить, что ты тоже играешь, верно?
- Нет-нет! - Таня замахала руками. Но по силе этой реакции окружающие безошибочно определили истину и расхохотались. Рассмеялась и Таня.
- Нет, правда,- сказала она,- Я играю, но так, на блатных аккордах.
- Это несущественно,- сказал Виктор, протягивая ей гитару и глядя на нее выжидательно.
- Ну ладно, затыкайте уши.
Неизвестно, почему ей захотелось спеть именно эту песню. Она пела ее только тогда, когда оставалась дома одна. Ее просто нельзя было петь - никому. Это были стихи, прочитанные Таней в каком-то журнале, фамилию поэта она даже не помнила. Музыку Таня сочинила сама. Голос ее вначале дрожал, и пару раз Таня даже сорвалась, но после песня захватила ее, и как обычно, она не помнила, где находится, кто слушает ее - она пела в пространство, пела, как птица, просто, чтобы мир был прекраснее.
...Грустный август задевает желтизною
У дороги листья кленов убеленных.
Скоро ночь с ее огромною луною
И покоем и для пеших, и для конных.
Только нету мне покоя, что такое...
Что за странный сон послали мне, о боги?
Будто мчится под серебряной луною
Белый всадник по серебряной дороге.
Объясните мне, божественные судьи,
Почему мечу опять не спится в ножнах?
Для чего мне защищать чужие судьбы?
Это дольше продолжаться так не может.
Отдохнуть у очага родного дома,
Отпустить коня усталого в ночное,
Отчего мне эта радость незнакома,
Кто связал меня с серебряной луною?..
Песня закончилась. Все сидели в оцепенении. Таня с удивлением смотрела на новых друзей.
- Невероятно,- сказал Виктор.- Что это за песня?
Таня объяснила.
- Ты веришь в судьбу?- спросил неожиданно Дан. Таня пожала плечами.
- Да... наверное. А почему ты так спрашиваешь?
Дан улыбнулся.
- Спой еще что-нибудь.
Таня спела лермонтовского "Пленного рыцаря". Потом - "Кавалергарда век недолог", и все трое подхватили. Это было великолепно! И вслед за этим началась уже неразбериха. Пели по очереди, пели хором, потом Виктор снова играл, потом они пели романсы вдвоем с Даном, играли вдвоем и втроем, и снова пели. Под танину игру пели Окуджаву, Визбора, еще кого-то... Потом снова БГ,
Горный хрусталь
Будет мне знаком.
Невидимый для глаз,
Но тверже, чем сталь.
Я сделал шаг
С некоторым страхом.
Я должен был упасть.
Меня спас горный хрусталь.
... Таня опомнилась, сообразив, что песня уже кончилась, а она все еще сидит, застыв, словно забыв вернуться из того сияющего мира, где они только что парили. И новые друзья весело и ласково смотрят на нее.
- Когда твой поезд? - спросил Дан, - завтра?
- Да, завтра утром,- Таня закусила губу. Ах, как не вовремя! И почему он вспомнил об этом сейчас?
Невыносимой казалась мысль оставить этот дом и завтра же уехать, вернуться в пыльный, пропахший раскаленным бетоном Энск.
- Таня! - торжественно сказал Кашка, - послушай, а стоит ли уезжать именно завтра?
Таня робко посмотрела на остальных, поймав на их лицах улыбку.
- Ты можешь и задержаться на денек,- сказал Дан, - Мы все этого хотим.
Таня перевела взгляд на Виктора, как бы спрашивая разрешения. В конце концов, это он привел ее сюда.
- Почему бы и нет? - сказал Виктор, - Куда тебе торопиться?
- Ну как, останешься? - жадно спросил Кашка, внимательно следивший за выражением Таниного лица.
- Хорошо, - спокойно сказала Таня, - я уеду послезавтра. ГЛАВА 2. ТУМАННАЯ СТРАНА ЛАДИОРТИ.
Три дня спустя, вечером Таня впервые отправилась одна гулять с Баярдом.
Ей еще никогда не случалось иметь дело с собаками, и прогулка вначале вызывала у нее беспокойство, но в конечном итоге оказалась сплошным удовольствием. Тонкий веревочный поводок, по совету Кашки, Таня сняла с собаки, как только вышли на пустырь. До тех пор Баярд ни разу не натянул поводка, все время шел, как приклеенный, у Таниной ноги. На пустыре, освободившись, пудель первым делом тщательно отряхнулся, затем оглянулся на Таню, повилял хвостиком и легким галопом помчался по полю. Он спокойно совершил свои собачьи дела, обнюхал следы, поднял из травы несколько птичек и погонял их слегка. Затем пудель разыскал уже обглоданную кем-то толстую ветку, принес ее Тане, подал прямо в руку и отошел на несколько шагов. Из этой позиции он выжидательно смотрел на палочку, припадая от нетерпения на передние лапы. Понять его было нетрудно. Размахнувшись, Таня кинула палочку далеко, насколько могла. В несколько прыжков пудель достиг игрушки, схватил ее с видом льва, бросающегося на добычу, и помчался к Тане. Длинные пушистые уши собаки смешно взлетали и падали на бегу как крылья, подумала Таня. Баярд снова вложил палочку ей в руку и отскочил, жадно поглядывая то на игрушку, то Тане в лицо. Хвостик его бешено молотил из стороны в сторону.
Таня занялась игрой. Но занятие это было в значительной степени механическое, и она успевала напряженно думать. Ей давно пора было все обдумать спокойно и в одиночестве.
