- Ах да, ты же не знаешь, да и откуда тебе знать? Могу сообщить, что я... что ты... ну, что, в общем, мы... что год назад мы получили Нобелевскую премию. Вот и дачу смогли купить, обустраиваем, как видишь, помаленьку. Кстати, этого ты тоже еще не знаешь... в школе я... ты... мы больше уже не преподаем. Мы с тобой теперь...
Он не договорил: Лаэрт-первый после его слов с потрясенным лицом сел прямо в контейнер, уже наполовину наполнившийся смородиной.
Но уже мгновение спустя глаза его сверкнули с той же гордостью, как совсем недавно глаза Лаэрта-второго.
- Я знал, - тихо сказал Лаэрт-первый и поднялся. - Я всегда верил. Значит, случилось все-таки!
И он вдруг бросился Лаэрту-второму на шею. А тот как будто этого только и ждал, потому что добрых несколько минут после этого оба Изобретателя колотили друг друга по спинам и плечам ладонями и обменивались какими-то неясными восклицаниями.
- Вот оно, значит, как, - выговорил Степан Алексеевич, потрясенный не меньше Лаэрта-первого. - Нобелевского лауреата мы в нашей школе воспитали!
- Я всегда знала, что Лаэрт Анатольевич многого добьется, - с искренним удовольствием сказала Александра Михайловна.
Нобелевские лауреаты, будущий и настоящий, прервали свое занятие, но только на мгновение.
- В Стокгольме премию вручали? - выкрикнул, задыхаясь, Лаэрт-первый и даже всхлипнул от счастья.
- В Стокгольме, где же еще, - так же задыхаясь, ответил Лаэрт-второй. - И шведский король был, и мантия была, и лекцию нобелевскую я... ты... мы читали!
- Молодец! Молодцы!! - крикнул Лаэрт-первый и снова принялся колотить Лаэрта-второго.
Но вскоре он остановился, пораженный внезапной мыслью.
- Послушай! - вымолвил он, с трудом переводя дыхание. - А за что мне... тебе... за что премию-то нам дали?
Лаэрт-второй поправил воротник своей рубашки.
- Скоро все узнаешь, - ответил он с достоинством. - И все узнают. Расскажу и покажу. Но прежде нас ждет обед. Все готово. Мы же знали, что вы именно сегодня появитесь. Перекусим, что там Иван Иванович приготовил, а после обеда посмотрим мою... нашу лабораторию, полистаем лабораторные журналы. Я и сейчас на пороге такого! А еще только вчера...
Похоже было, что оба Лаэрта, увлекшись общностью взглядов, уже напрочь забыли обо всех остальных, да и вообще обо всем на свете, несмотря на всю фантастичность ситуации.
И Верочка-вторая, жена Лаэрта-второго, стала наводить порядок.
- Александра Михайловна, Степан Алексеевич, - позвала она. - Да не обращайте вы внимания на этих нобелевских лауреатов. Каждый день одно и то же! Заходите в дом. Костя. Петр, Златко, Бренк! Вы что стоите?! И ты, Верочка, - голос у Верочки-второй очень заметно потеплел, - заходи, родная! Еще немного, и ты ко всему привыкнешь. Я знаю, я сама тобой была.
Должно быть, еще никто из прибывших на несколько лет вперед, за исключением, конечно, Златко и Бренка, полностью не пришел в себя, потому что Верочке-второй все повиновались совершенно автоматически, безропотно, не проявляя никаких эмоций.
Правда, Петр, человек действия, видно, уже немного освоился в этой удивительной обстановке. Он толкнул Костю локтем и недовольно проговорил:
- Обещали невиданные приключения, а тут пока самый обыкновенный обед. Дома мы, что ли, не могли пообедать! Ну пойдем!
- Будут приключения, наверняка будут, - пробормотал в ответ Костя. Не могут не быть, раз Бренк и Златко с нами!
Но в данный момент его поглощала другая мысль.
- Знаешь, какое у меня самое первое впечатление? - тихо спросил он Петра. - Лаэрт только внешне чуть-чуть изменился, а суть та же. А вот Вера Владимировна за несколько лет стала другой. Ты заметил?
3. Приключения начинаются
Обед вопреки опасениям Петра оказался не таким уж и обыкновенным.
Во-первых, за большим столом на открытой террасе гостям прислуживал тот же самый робот, что прежде косил траву на лужайке. Он с безукоризненной точностью разливал по тарелкам суп из огромной супницы, раскладывал закуски и вторые блюда и вообще безошибочно оказывался как раз в том месте, где был нужен.
Во-вторых, кушанья нескончаемым потоком поступали к столу по ленте транспортера, змеящегося из маленького окошечка в стене. Следовало полагать, что на кухне полностью царила автоматика, потому что хозяин и хозяйка ни во что не вмешивались.
Верочка-вторая о чем-то негромко переговаривалась с Верочкой-первой, то и дело с сияющими глазами посматривающей на своего будущего сына Михаила.
Тот, по всему было видно, еще никак не привык, что мам стало вдруг две, и ел угрюмо, ни на кого не глядя.
Но и до обеда выдалось кое-что интересное: Лаэрт-второй с гордостью продемонстрировал видеофильм, где было показано, как он получал в Стокгольме Нобелевскую премию. Лица обоих Лаэртов выглядели при этом одинаково счастливыми.
Верочка-первая тоже смотрела на экран, затаив дыхание. А вот Верочке-второй это зрелище, похоже, уже поднадоело.
Но Александра Михайловна, Степан Алексеевич, Костя и Петр искренне радовались за обоих Лаэртов.
Теперь же лауреат Нобелевской премии тоже негромко, но очень увлеченно беседовал с Лаэртом-первым. Иногда на них находило: оба разом отвлекались от еды и, повышая голоса, вилками начинали чертить в воздухе какие-то неведомые формулы.
То, о чем они говорили в такие мгновения, никому не было понятно. Потом оба Изобретателя спохватывались и возвращались к еде, демонстрируя завидный аппетит.
Доктор педагогических наук тоже кушала в свое удовольствие. Для Степана Алексеевича впечатления, очевидно, оказались слишком сильными: он как-то притих, молчал и только время от времени смущенно благодарил робота.
Костю же с Петром разбирало любопытство.
За что Лаэрт Анатольевич получил Нобелевскую премию? Чем он занимался теперь, раз в школе больше не преподает? А Верочка чем теперь занимается?
Но и Александрой Михайловной тоже, разумеется, владела обычная ее любознательность. Она первая и начала выяснять обстановку, сначала издали.
- Удивительно вкусно, - сказала она, с одобрением глядя на Верочку-хозяйку. - Но вот что меня больше всего у вас поражает. Я хорошо знакома с французской кухней, так там удивительно то, что никогда нельзя определить, из чего приготовлен гарнир. Вот, скажем, ясно, что ешь мясо, но с чем? У вас же на столе вовсе ничего не поймешь. Вкус несравненный, но убей меня Бог, если я знаю, что у меня на тарелке.
- Да и я, признаться, ничего не могу понять, - поддержал ее немного оживившийся от затронутой темы директор школы. - Но вкусно, не оторваться!
- Это все Иван Иванович экспериментирует, - небрежно отозвалась Верочка-хозяйка. - Но вы, Александра Михайловна, верно определили. Лаэрт первоначально заложил в Иван Ивановича тысячу рецептов именно французской кухни. Лаэрт, объясни!
