- Сегодня я тебе сам кое-что покажу.
...Парень и девушка шли по мосту, зависавшему над ущельем. Остановились, облокотившись о перила, заглянули вниз. Там, на дне ущелья, извивалась голубая речка, будто кем-то оброненная ленточка. Мост был высокий, и ее шум не достигал их слуха. Она молча пенилась, огибая большие валуны, подминая под себя маленькие.
На одной стороне ущелья зеленым блюдом, гигантским радаром, чем-то не то космическим, не то доисторическим, виднелся стадион. Карен сразу узнал его. На другой стороне - город, подступавший к самому обрыву, вздыбившийся туфовыми многоэтажными громадами. Его город.
Молодым людям было лет по семнадцать-восемнадцать. И оба были до смерти влюблены друг в друга, хоть и старались не выдать себя. У парня звонкие голубые глаза, чуть скуластое лицо, спортивная фигура.
Карен незримо приблизился и... слился с ним. И в ту же секунду ощутил прилив нежности к стоящей рядом девушке. Девушка была тоненькая и гибкая, как наполненный соками весенний прутик. Узкое нежное лицо, черные глаза. Такие черные, что, раз заглянув в них, уже невозможно было отвести взгляда. Ветер играл ее длинными тяжелыми волосами. Карену вдруг ужасно захотелось, чтобы девушка поцеловала его. Как мама? Нет, по-другому. Совсем по-другому. Карен-мальчик, непрошенно ворвавшийся в свое взрослое тело, возмутился. Ведь он был непоколебимо уверен, что ни одна женщина, кроме мамы, не смеет целовать его. Но глаза девушки смотрели так трепетно... Он смутился. И чтобы скрыть свое смущение, вдруг вскочил на перила и, к великому ужасу девушки, пошел по ним, балансируя руками над пропастью. Она онемела, не смея закричать, окликнуть его. Ведь один неверный шаг...
- Немедленно слезь! - прошипел знакомый голос в самое ухо. - Болван.
Карен покорно спрыгнул с перил, но милиционер, успевший заметить вопиющее нарушение всяких правил, уже быстро приближался к нему, зажав в руке свисток.
Трусливо бросив себя взрослого на съедение разгневанному милиционеру, Карен постыдно сбежал обратно к себе в постель.
- Ты доволен? - спрашивал двойник, осуждающе раскачиваясь в воздухе. Тебе самому понравилась твоя выходка?
Карен насупился и виновато молчал.
- А если бы он... ты свалился с моста?
- Но ты же говорил, что мы не можем влиять ни на прошлое, ни на будущее, - нашелся Карен. - Значит, из-за меня он... я... не мог бы свалиться.
- Что подумает о нем его девушка?
- Но ведь они тотчас все забудут. И милиционер, и шоферы проезжавших мимо машин...
- Ишь какой сообразительный, - смягчился двойник. - Ты хоть понял, кто эта девушка?
- Откуда мне знать? Я только заметил, что она очень красивая. Я вроде бы даже не встречал таких ни в кино, ни на улице.
- И все-таки ты хорошо знаешь ее, - настаивал двойник, лукаво улыбаясь улыбкой Карена. - Хочешь, подскажу? Одноклассница она твоя. Ты и сейчас учишься с ней в одном классе.
- Не болтай глупостей! - вспыхнул Карен. - Не может такого быть. Наши девчонки все противные, вредные и задаваки.
Двойник продолжал улыбаться, наблюдая за ним.
- Да нет же! - перебирая в памяти одноклассниц, говорил сам с собой Карен. - Ни одна не похожа на нее. Ну ни капельки. Как ее звали? Какой я дурак! Если бы там, на мосту, я обратился к ней или подумал о ее имени, я бы сейчас его знал. Но которая же из них? Лилит-колобок? Сона? Сусанна? Асмик?.. Подскажи, а?
Он все еще хранил в себе пережитое и такое до сих пор незнакомое чувство нежности и восхищения, с которым тот, большой Карен, смотрел на девушку. И это чувство не давало ему покоя.
- Ничего я тебе не скажу! - решительно заявил двойник. - Ты обижаешь своих одноклассниц, дерешься с ними. Может быть, теперь, когда ты знаешь, что одна из них станет той самой... единственной, изменишь свое отношение к ним.
- И не подумаю. - Карен хотел сказать запальчиво, но запальчивости не получилось. Он понял, что двойник прав, что он уже не сможет по-старому обращаться с девчонками, потому что в каждой будет стараться разглядеть ту... - Не хочу больше быть маленьким! - вдруг решил он. - Ты ведь все можешь. Сделай так, чтобы мне сразу стало восемнадцать, чтобы школа уже была позади... Так скучно быть маленьким. Кто хочет, может кричать на тебя, командовать, ничего не разрешать. И уроки делать надоело. Хватит. Не хочу. Перенеси меня обратно на мост и оставь там. А сам тогда, если хочешь, можешь уходить в свою невидимость. Я ни о чем больше тебя не попрошу. Честное слово.
- Я и не знал, что ты такой эгоист, - спокойно возразил двойник.
- Эгоист? - удивился Карен. - При чем тут эгоизм? Кому будет плохо, если я сразу стану большим?
- Твоим родителям в первую очередь. Ты отнимешь у них почти десять лет жизни. Ни за что, ни про что ты состаришь их раньше времени. Хочешь, чтобы волосы твоей мамы поседели, а на лице прибавилось морщин?
- Но почему? - поразился Карен. - При чем тут родители? Я хочу перепрыгнуть через свое детство. Только и всего. И им лучше. Не возиться со мной, не воспитывать. Сразу взрослый, готовый сын. Такой, как сейчас мой старший брат.
- А эту девочку ты спросил, хочет ли она тоже сразу стать взрослой? А заодно и весь класс. Ведь ты собираешься перескочить в будущее, как если бы эти годы уже прошли. Но время принадлежит не одному тебе. Все, весь земной шар, вся Солнечная система должны были бы передвинуться на столько же лет вперед. Нет, брат, ничего у тебя не получится. Все должно идти своим чередом. Заглянуть в прошлое или будущее - пожалуйста. А вот остаться там... - Двойник умолк, потом, лукаво прищурившись, сказал: - Но если ты уж очень хочешь, ради тебя я мог бы, пожалуй, что-нибудь придумать.
- Не-ет, - замотал головой Карен, - я уже не хочу. Пусть мои мама и папа и брат подольше останутся молодыми. И остальные тоже. - Вздохнув, он добавил: - Да и в школе не так уж скучно. Как-нибудь дотерплю. Восемь лет не очень много, правда?
- Молодец. Ты правильно решил. Ты не заставил меня пожалеть, что я твой двойник. Я откладываю на моих счётах одну косточку вправо.
- Каких таких счётах? Какую косточку? - удивился Карен.
- Разве ты не знаешь, что я - твой счетовод?
- Впервые слышу. Что еще за петрушка такая?
- Никакая не петрушка, - обиделся двойник, ероша слишком отросшие волосы, точно такие, как у Карена. - Я веду строгий учет твоим делам, твоим поступкам, даже твоим мыслям. Хорошие, добрые я откидываю вправо, а злые, эгоистичные, некрасивые - влево.
- Зачем?
- А как же иначе. Если у тебя хорошего накопится в детстве больше, чем плохого, значит, ты, когда вырастешь, будешь хорошим человеком и жизнь тебе будет подарена счастливая. А если плохое перетянет, тогда... тогда все будет наоборот. Мы, двойники, для того к вам, людям, и приставлены, чтобы за хорошее платить хорошим, а за плохое - плохим.
