— Буэнос тардес, сеньор Пончиа!
Мулат в знак приветствия грациозно—небрежно махнул рукой.
— Асор, — сказал он негромко, — завтра к нам прибудет сеньор Эскапильо… Чтобы поговорить вот с этими… — короткий взгляд в сторону пленных, — и он будет очень, очень разочарован, если их здесь не застанет… особенно вот этих троих… Жест в сторону Такэды, полковника и капитана.
— Но ведь мы не хотим огорчать сеньора Эскапильо?
— Ну что вы, сеньор Пончиа, как можно! Тюрьмы у нас здесь, конечно нет, но и из хижины они никуда не сбегут — ребята глаз не спустят, вот увидите…
— Погоди, Асор, не мельтеши. Я вот что подумал — а не переправить ли их сразу же на Рока Алегре…
— Хорошая идея, сеньор Пончиа, — ухмыльнулся бородач Асор.
— … и не поручить ли их заботам моих мальчиков — надо же их в деле испытать, — завершил мысль мулат, сделав легкий нажим на слове «моих».
Ухмылка тут же сгинула с лица Асора, он непроизвольно обернулся на пленных, которые угрюмо слушали непонятный, но, ясное дело, не сулящий им ничего доброго диалог.
— Как скажете, сеньор Пончиа. Вам виднее, вам решать.
— Вот я и решил, Асор, — мягко завершил разговор Пончиа. — Распорядись отконвоировать этих на Рока Алегре, а я вслед приведу своих. Действуй.
Асор кивнул, нахлобучил шляпу и принялся действовать. Вскоре полторы дюжины вооруженных автоматами бандитов погнали семерых пленных вверх по склону.
Шедшая среди кустов и деревьев тропа была извилиста, очень неровна, но довольна полога. Подъем занял минут пятнадцать. Как и предполагал Такэда, когда они достигли вершины гребня, оттуда открылся вид на пустынные просторы Тихого океана. Сам гребень порос невысокими кустарниками и редкими пальмами. Пленников вывели на утоптанную проплешину, на которой кустарник был вырублен. Площадка круто обрывалась и, если стать на самом краю, то можно было видеть как далеко внизу бурлила белая пена прибоя, разбивавшегося об острые скалы. Такэда, оказавшийся именно на краю, от которого, впрочем, его тут же отогнали, оценил высоту метров в сорок—шестьдесят.
На проплешине, разделяя ее пополам, были уложены метров тридцать рельсового пути, а на рельсах покоилась решетчатая конструкция на роликах — выдвижной мост. Два толстых каната тянулись от моста к базальтовому столбу—утесу с ровной площадкой на вершине. Утес и континентальный гребень разделяла расселина шириной 15–20 метров. Асор повелительно махнул рукой и четверо его людей навалились на рукоятки ручной лебедки. Мост дрогнул и заскользил по рельсам в сторону утеса. Когда его дальний конец уткнулся в площадку на вершине утеса и расселина оказалась перекрытой, Асор обратился к пленным, апатично наблюдавшим за ходом операции.
— Сеньоры! — произнес он, широко ухмыляясь, как будто сообщал некое чрезвычайно радостное известие. — Добро пожаловать на Рока Алегре — место, где сеньор Эскапильо любит беседовать со своими гостями. Да только вот жалость — гости этих бесед не любят — они от них помирают…
Тут Асор не выдержал, прыснул и разразился искренним, давно удерживаемым смехом. Его люди тоже радостно заржали, загоготали. Под этот веселый аккомпанемент пленников по шаткому мосту перегнали на утес. Переводили по одному, в сопровождении двух амбалов, плотно державших конвоируемую единицу, чтобы та не вздумала какой—нибудь номер выкинуть. «Без глупостей», предупредил весельчак Асор, перед началом операции, «может кто—нибудь из вас задумал вызвать недовольство сеньора Эскапильо и с моста спрыгнуть? Так лучше сразу скажите — мы вам тогда жилы на ногах подрежем и на руках перенесем. А только до встречи с сеньором Эскапильо вы все доживете, это я вам обещаю…»
Неизвестно, как у других, но у Такэды, не ожидавшего от завтрашнего дня ничего радостного, такие мысли возникли. Но Асор явно не шутил и пришлось смиренно позволить двум гориллам перевести себя по раскачивающейся конструкции на ту сторону. Мост казался хлипким и ненадежным, смотреть вниз было жутко и, оказавшись на твердой почве, Такэда невольно испустил вздох облегчения. Хотя радоваться, конечно, было нечему. Такэда угрюмо осмотрел место, которое, судя по всему, должно было стать его последним пристанищем, и не увидел ничего обнадеживающего — голая каменная площадка, почти круглая, несколько больше, чем цирковая арена, в центре которой торчат несколько столбов с перекладинами и несколько заостренных кольев. Догадаться о назначении этих нехитрых приспособлений было несложно — фрагменты человеческих скелетов, обильно сваленные у подножья этой архитектура, говорили сами за себя. На один из кольев была насажена совсем еще свежая жертва — череп грифы уже отполировали, но на корпусе и конечностях еще болтались черные ошметки плоти и лохмотья одежды. Когда пленников начали загонять на утес, несколько грифов с оглушительным хлопаньем крыльев и недовольными, пронзительными воплями тяжело снялись с площадки я утянули в сторону материка. Сейчас они вернулись и плавно кружили над гребнем. Такэда с тоской посмотрел на них и отвернулся в сторону океанских просторов.
«Если бы Виктор не подвел, сейчас уже ехал бы в сторону междуречья…», подумал он с горечью.
Внезапно атмосфера на утесе резко изменилась и это заставило этнографа снова обернуться в сторону моста. Над площадкой повисло угрюмое, настороженное молчание, бандиты перестали гоготать и отпускать шуточки по поводу пленных. Причина была очевидной — по мостику на утес шествовала вереница новых людей. Ну, Такэда их уже видел прошлой ночью — господи! еще и суток не прошло, а кажется это было полжизни назад! — поэтому он уже был как — то подготовлен к этому явлению, но ФБРовцы, да и бандиты тоже, как будто внезапно почувствовали ледяное дыхание вечной полярной ночи. «Роботы» из ночного кошмара Такэды ровной механической поступью выходили на площадку и, выстраиваясь в шеренгу перед пленными, замирали в неподвижности. Бандиты невольно попятились, сбились в кучу и заняли позицию за спинами пленных. Перегрин при свете дня смог более подробно разглядеть «роботов» — если не смотреть на лица, то ничего особенного: в основном крепкие мужики, среднего возраста, всех цветов кожи, только вот все одеты в черные, подозрительно хлипкие, хотя в фасонно пошитые костюмы, у многих уже разошедшиеся по швам. Но вот лица… Тоже, конечно, самые разные, но различия начисто смазывались одним общим свойством — полным отсутствием какого бы то ни было человеческого выражения. И глаза как мутные цветные стекляшки. Казалось, само солнце потускнело, когда эти твари вышли на площадку. Такэда, глядя на них ощущал, как у него под кожей пробегают волны ледяного озноба. А еще он отметил деталь, которую ночью не разглядел — у каждого из «роботов» в междубровьи, над переносицей блестел небольшой — размером с монету — кружок из белого металла.
