— Ну хорошо, — прервал его я, — а как сейчас быть?
— Все предельно просто, — сказал Ган, — есть отпечаток пальца, преступник только приехал в Москву, а при его совершенно специфическом внешнем виде, прямо скажем, устрашающем облике, он должен был запомниться всем, кто его видел…
— А какой он, собственно, должен иметь облик?
— Да это в любом учебнике можно найти, — пожал плечами Ган, — насколько я помню, поражение слизистых оболочек таково, что с одной стороны из-под изуродованных губ выглядывают зубы, с другой стороны — атрофия десен, поэтому зубы выглядят как бы большими, далее — поражения кожи, особенно лица и рук, выглядят, как будто кожа слезает, что в сочетании с бледностью кожи создает вид, так сказать, ожившего мертвеца. Вот для вашей агентуры и работа — выявить всех новеньких такого страшненького вида, да и поснимать у всех отпечатки. И трех дней не пройдет, как он будет у вас в руках.
Я долго не думал. Дал соответствующую ориентировку. И всего через двое суток подозреваемый был задержан. Отпечатки совпали. Он и не отпирался, сразу признался в ограблении. Очная ставка со стариком-сторожем ничего нового не прибавила. А вот о наличии сообщницы он молчал. Ни в какую!
Но я уже как-то начал доверять Гану в его заключениях. Если он говорит, что была сообщница, стало быть, так оно и есть. К тому же плохое физическое состояние пойманного преступника не позволяло предполагать его виновность в нападениях на женщин. Он вообще не очень-то быстро двигался. Что же до его зубов, то они шатались. Прикус их, как я и ожидал, не соответствовал ранам на шеях женщин.
И вот я вновь в гостях у Гана. Только уже дома. Ужинаем. Нас трое. Третий — тренер Гана по самбо, Антон. Да, в последнее время я совсем перестал следить за связями Гана, вот он друга себе завел, а я и не знал. Что же, тогда на пяток минут отвлечемся от вампиров и сделаем одно дело. Пользуюсь тем, что Ган на кухне. Показываю Антону удостоверение. Потом говорю, что должен провести с ним беседу по линии своего учреждения. Парень, разумеется, удивлен. Чтобы не разводить антимоний, вынимаю готовый бланк. Подписка о неразглашении. Заполняю его шапку данными Антона, предлагаю ознакомиться и подписать.
— Объект «Г» — это наш общий приятель, известный тебе как Гена, — подвожу, наконец, черту, — а подписать все равно придется. В интересах государственной безопасности. Все это серьезно.
— Подписывай, Антош, — говорит Ган, возвратившись с кухни, — он этими подписками уже всех замучил, работа у него такая…
— Но что за чушь, почему мои разговоры с тобой составляют государственную тайну? — недоумевает тренер, обращаясь к Гану.
— Могут составлять, — поправляю я, — мальчик слишком много знает…
И Антон подписывает необходимые бумаги. Он, разумеется, рано или поздно узнает всю правду, вернее какую-то ее часть, но на сегодня достаточно. Потом прошу Антона дать нам пяток минут поговорить наедине.
— Итак, один за решеткой. Что дальше? — заканчиваю краткое сообщение о поимке преступника.
— Ничего не говорит о сообщнице, — размышляет Ган вслух, наверное, все-таки любовь. Кстати, куда его поместили? Этому человеку необходимо соответствующее медицинское обслуживание.
— Пока подозреваемый жалоб на здоровье не предъявлял, сказал я жестко, — так что пусть посидит в камере. Мы его в одиночную поместили, дабы больших скандалов не было. Кто же захочет сидеть в одной камере с вампиром… И будет прав в своих жалобах!
— Если он в камере, — говорит мой собеседник, — то жить ему не больше месяца. Ему нужна кровь. Вот устроили бы его работать на мясокомбинат…
— Не о том разговор, — поправляю я Гана, — ты мне лучше скажи, как вампирицу словить!
— Разговор как раз о том, — гнет свое Ган, — надо ведь проявить хоть чуток гуманизма…
— Гуманизм в отношении вампиров, — усмехаюсь я, — это нонсенс.
— Да хоть драконов, — настаивает подросток, — они же не виноваты, что такими родились.
— Я не пойму, ты что, не хочешь мне больше помогать? — вот уж не ожидал, что задам такой вопрос.
— Знаешь, — говорит Ган как-то задумчиво, — есть старое правило: нельзя становиться на пути между любящими существами. Даже… Вернее — особенно таким, как я. Ни к чему хорошему это не приведет. Что здесь настоящее чувство — у меня и сомнений нет. Согласись, для развлечений вампирша могла найти кого-нибудь и посимпатичнее, да и поздоровее. Раз возится с таким — одна нога в могиле — стало быть, любит. Он ее, видно, тоже. А поймать ее сейчас можно, только играя на ее чувствах. Мне этого делать нельзя. Я умываю руки…
— Ты что, серьезно? — не понимаю его сразу я. — Это ведь вампир, чудовище, нападающее по ночам на людей, сосущее их кровь…
— Вот сами и разбирайтесь, — стоит на своем Ган, — а мне промеж влюбленных становиться никак нельзя! Скажи спасибо, что я им помогать не начинаю…
— Да ты что! — чуть ли не кричу я. В комнату, услышав крик, заходит Антон. Он все-таки друг этого бессмертного придурка.
— Что случилось? — спрашивает тренер со вполне определенной интонацией. Еще один придурок, он ведь готов броситься защищать того, кто менее всех нуждается в защите.
— Ты, кажется, хотел знать, почему с тебя взяли подписку, меня понесло: как говорится, с кем поведешься, от того и наберешься, — так вот, этот мальчик и не человек вообще, и лет ему больше, чем нам всем, вместе взятым. Ты дружишь с чудовищем…
И я покинул помещение. А вслед услышал ехидное:
— Нервные какие-то кагебешники пошли…
Больше никогда в жизни я не позволял себе срываться. Особенно в общении с Ганом. Еще спускаясь по лестнице, я взял себя в руки.
«Что ж, если вы, товарищ Ган, умываете руки, управимся и сами», — решил я. И никаких скотобоен. Преступник должен сидеть за решеткой. А мы пока приготовимся к встрече с настоящей вампиршей. Вы, товарищ Ган, заметили как-то, что ее будет трудно убить. Серебряный меч — слишком архаично. Другое дело серебряные пули.
И я отправил совершенно идиотский запрос. И получил совершенно неожиданный ответ — есть такие пули, да еще и в немалом количестве. Кто, когда и для чего заказывал совсекретно. А пули можно получить вполне официальным путем. На складе лежат. Кажется, вы говорили, что злая вампириха так быстро передвигается, что и взглядом не уследить. Ничего, на этот случай получаем автоматы. Мало? Еще и ручной пулемет! И готовим ко всему этому серебро. Да здравствует унификация патрона!
Мужчина-кровосос, между тем, был переведен в больничный изолятор, где и скончался на третий день пребывания на больничной койке. А всего на двадцатый день после поимки. Что ж, вот и мышеловка готова — укладываем тело на видном месте в морге Института Судебной Медицины. И распускаем слухи — будет мол, публичное вскрытие псевдо-вампира!
