— Погодите вы, стойте! — зачастил, заголосил пряный. — Я должен заявление важное сделать!
— Я же попросил, кажется! Ну не тяни, Вакси! Что за манера, всегда ты сделаешь торжественную паузу. Расстреляй ты его, и труп куда-нибудь унеси, он же завоняет здесь, рядом с палаткой!..
— У меня дефицитная четвертая группа крови, — сорвавшимся голосом хрипел пряный. — У меня обе почки, как новенькие, с детства пива в рот не брал… Жертвую для пересадки! — и уже совсем охрипнув от ужаса, добавил. — Я чистый медицинский продукт, меня на пересадку кожи можно целиком…
Но настырный Вакси уже двинул прикладом ему под ребра и быстрым шагом погнал в лес. Из темноты высунулся по пояс один из гливеров. Он был потный и голый, и он улыбался так широко, что двигались маленькие ушки на бритом черепе. Хлопали один за другим лениво в костре бесхозные патроны.
— Эпикур, она созналась! — восторженным голосом сообщил гливер. — На двадцать первом созналась!… У нас в лагере шпион!
— Шпион? — спросил Нарцисс, приподнимая фуражку, и острым взглядом офицера-секретчика пробегая по лицам своих ближайших соратников. — Кто?
— А вот, вот она! — Гливер боязливо отступил потом вдруг решился и, выбросив вперед руку, ткнул пальцем в старуху Титанию. Эпикура неприятно поразило, что указующий этот перст был напряжен и окровавлен.
В костре треснуло посильнее. Уголек подпрыгнул и упал рядом со стулом ротного.
— Ошибки нет? — спросил Эпикур.
— Все натурально, натурально, — зашумел обиженно гливер, — она и радирует! — он подскочил к старухе, заглядывая ей в лицо. — Что, в Мовзи-лею хочешь?! Чтобы тебя оживили?!
— Прекратить издевательство над предателем! — потребовал Эпикур и сразу скомандовал. — Сжечь живьем! Облить бензином и сжечь!
Гливер отступил и пососал свой окровавленный палец.
— Кого ты хочешь сжечь? — Нарцисс с неохотой, но быстро натягивал комбинезон. — Молодую или старую? Какую из них?
— Да, обеих, пожалуй!.. Там яма есть хорошая, если помнишь, в сторону скал идти, метров сорок… Там и сжечь!
— Перед кремацией пристрелить бы!
— Да-да, следовало бы, надо! Я прикажу!
Титания стояла неподвижно, сгорбившись и пуская из большого черного рта пузыри. У ног ее вертелась, все так же радостно повизгивая, собака. Где-то невдалеке оглушительно ухнуло, и посыпались с деревьев на брезентовую крышу палатки листья. Пахло сыростью, поганой пищей, пахло кровью и горьковатым соком недозволенных дикорастущих фруктов.
Во всех сорока воющих друг с другом армиях мира не было человека старше. Титания, единственный доктор наук по теме: "Ветераны в бою как необходимое условие частичной победы", проходила пятую, последнюю в своей жизни практику в джунглях в подчинении Эпикура. Ей было восемьдесят шесть лет. По ее учебникам в это время уже учились правнуки великих героев.
Именно Титании принадлежит авторство золотой надписи на воротах всех мавзолеев планеты, на всех братских надгробиях, условных и конкретных, надписи, сделавшейся эпиграфом к Великой книге павших. Вот она: "Мы не должны уповать на стихию, уносящую разом несколько человек, ведь нам так нужны братские могилы! Братские могилы — заповедники совести, они украшают нашу жизнь! Без них наша духовная жизнь была бы бедна, а телесная невыносима.
Вечная слава ночным санитарам мавзолеев и бульдозеристам братских могил! Вечная слава стремящимся пасть смертью храброй! Слава уже спящим в мавзолеях, и только что павшим, и развеянным ядерным ветром — тоже слава!"
Первую практику, сразу после школы, Титания проходила в центральном военном госпитале в Алтане. Это были годы великих открытий. Как раз, когда девушка пришла в госпиталь санитаркой, раненым активно прививали чуму, холеру, брюшной тиф; госпиталь кипел в работе. Врачи трудились по двадцать три часа в сутки. Час наркоз-сна, усиленное электропитание и опять к хирургическому столу. В те годы действующих армий существовало всего четыре, и, когда впервые в истории науки госпиталь бомбили газовыми бомбами, Титания по маркировке неразорвавшегося снаряда точно определила: бомбили самолеты красно-белых. Титания предложила при следующей бомбардировке самим изнутри взрывать палаты с больными. После этой акции ее приняли в институт без экзаменов. У летчиков оставалось впечатление, что задание выполнено, на самом же деле жертвенные взрывы разносили на куски только отделения с безнадежными больными, давая выздоравливающим бойцам надежное прикрытие. Она шла по палате с высоко поднятой головой, размахивала стоцветным флагом и громко пела военную песню, когда санитары минировали койки. Она выступала с зажигательной речью на митингах.
— Взрывать безнадежных, спасать надежных! — звенел ее молодой голос. Главное — не победа, главное — процесс. Любые последствия войны позитивны, даже если девяносто девять процентов от общей численности воюющих сторон уничтожено, последний процент окупает работу, переводя ее в новое качество.
Она была хороша, стройная прямая девушка с шелковистой коричневой челкой и стриженым затылком. Из-под челки сверкали, как на профессора, принимающего зачет, так и на врага с огнеметом в руке, задорные ее глаза. Ее длинные красивые ноги ступали легко и быстро, вне зависимости, ступали они по изрытому взрывами полю, или по сверкающему паркету институтского вестибюля. Ее походка вошла в поговорку и сделалась именем нарицательным: "ИДЕШЬ, КАК ТИТАНИЯ". Ее изящный реверанс, когда юбочки чуть приподняты, а взор чуть потуплен, ее изящный реверанс перед взводом, готовым привести приговор в исполнение, ее изящный реверанс подле выщербленной кирпичной стены вошел в историю войн. Этот реверанс никому не удалось повторить, многие пытались, но пуля всегда оказывалась быстрее скромной девической улыбки.
Проект: личность против армии, по сути своей носивший чисто феминистический характер и послуживший впоследствии материалом для споров и научных дуэлей, для десятков монографий и сотен восторженных эссе, был, о чем знали немногие, всего лишь маленьким пари, между двумя подругами, снайпером Ли китаянкой с железной рукой, и аристократичной Титанией.
Титания утверждала, что успеет в расположении вражеского штаба вступить в половую связь и в момент оргазма коротким ножом уничтожить больше офицеров противника, нежели за тот же отрезок времени, китаянка Ли, снабженная винтовкой с оптическим прицелом сделает то же выпущенной с большого расстояния точной холодной пулей.
Победительницы не оказалось. Когда Титания вонзила свой нож в горло генерала В. прямо в его рабочем кабинете, пуля Ли пробила голову того же генерала. Он был девяносто пятым на счету обеих соперниц. В следующие минуты спецотряд огнеметчиков смел дерево, на котором в теплом гнездышке с комфортом устроилась Ли, а Титанию тут же в кабинете арестовали и через час приговорили к расстрелу. Титанию спас реверанс перед строем, прах китаянки был развеян по ветру над древней рекой.
