– Федюня, тебя в бухгалтерию! – позвали со двора.
Федюня поднялся и пошел в бухгалтерию. Просто поднялся с пола и пошел. Что может быть проще? Когда Артур вышел из магазина, он увидел вокруг себя совсем новый мир: паутинные кружева и хитросплетения ничтожностей исчезли. Теперь мир состоял из весомых кубов, непрозрачных параллелепипедов и тихого гула, подобного отдаленным паровозным гудкам. Небо обшито жестяными квадратами, а в воздухе струится графитовая пыль. Навстречу идет женщина средних лет, похожая на каменный эллипсоид.
– Здравствуй, меня зовут Артур, – сказал он и услышал в своем голосе тот же тихий гул.
– Здравствуй.
– Ты замужем?
– Вдова, – ответила женщина.
Слово упало тяжело, как булыжник. Упало и покатилось, дробясь отзвуками.
– Выходи за меня.
– Ладно, – просто согласилась женщина и пошла вместе с ним.
Так Артур женился и так же прожил следующие четыре года, отдыхая душой.
Душа распрямилась и окрепла, хотя иногда ныла, напоминая о своей бессмертной сущности.
Артура уважали в деревне. Уважали за ум, за справедливость, за умение дать совет. Его советы были всегда правильны и дельны. Когда он бил жену, жена молчала, понимая, что бьют за дело. Впрочем, он не бил жену, но поговаривали, что бьет. И поговаривали, что жена при этом молчала. У него не было друзей – друзья требуют времени, – зато каждый был его приятелем. Однажды выбирали председателя. Из одной кандидатуры выбирали одного, как водится. Председатель был хамом и дела своего не знал, но умел держаться за власть. Перед голосованием он сказал речь о том, как будет блюсти интересы и о том, как он кровно заинтересован. Хотя председатель и не сомневался в успехе выборов, его рука дрожала – от кровной заинтересованности. Каждому выдали бумажку с фамилией председателя, которою каждый мог вычеркнуть или не вычеркнуть, это дела не меняло.
– Дайте мне ручку, – сказал Артур.
– Ты что, хочешь вычеркнуть? – искренне изумилась секретарь.
– Да, – сказал Артур, принял ручку и вычеркнул. Он стал единственным проголосовавшим против.
– Хоть я тебе и родственник, – сказал ему родственник этим же вечером, – но нельзя, чтобы ты жил в моем доме. Не будет тебе жизни, уходи.
– Пойдешь со мной? – спросил Артур жену.
– Не пойду.
– Тогда прощай.
– Пропадешь без меня. Ты ж совсем дите, – сказала жена. Артур удивился, заметив, что его жена не совсем каменный эллипсоид.
И наутро Артур ушел. По пути его нагнала машина с тремя знакомыми мужиками.
– Бить будете? – спросил Артур.
– Приказано.
– Тогда бейте, – просто сказал он.
– Да ну тебя. Неужто мы совсем звери? – сказали мужики и уехали. Мир все еще состоял из кубов, параллелепипедов и тихого гула. Но Артур поднял глаза и увидел, что над геометрическим покоем плывет серое небо в пьяных клочьях, проколотое над обочиной дороги голыми ветвями тополей. Тогда он подумал, что, возможно, жизнь не так проста, как ему казалось.
– Кажется я понял, – сказал он сам себе. – Кажется, я стал взрослым.
Кажется, я стал взрослым.
Он спустился с насыпи, сгреб в кучу старые ветки, принесенные сюда давним ливнем, чиркнул спичкой. Задымила трава и мелькнул бесцветный язычок. Артур дунул, но пламя не разжигалась. Тогда он снял сумку с плеча, вынул из сумки первый том «Дон Кихота» – единственную книгу, взятую в деревню, но четыре года не читаную. Открыл, вырвал первый лист без текста, сжал в кулаке, распрямил, поднес к огоньку. Закрыл книгу и снова положил в сумку. Час спустя он совсем согрелся и хорошо позавтракал жареным хлебом.
Каждый мальчик когда-нибудь становится взрослым. Но не тогда, когда получает аттестат зрелости и не тогда, когда встречает женщину, готовую любить его до старости; и не тогда, когда привыкает к отчеству после своего имени.
Мальчик становится взрослым тогда, когда впервые понимает себя взрослым: в десять, двадцать, сорок или шестьдесят лет. Артуру было сорок без нескольких дней.
