Катерина смотрела на сцену. Балетная пара изображала нежную страсть, то сходясь у рампы, то пятясь на пуантах к кулисам, словно невидимая злая сила мешала воссоединиться двум любящим сердцам. «Господи, как он трепещет ручками… Наверное, голубой», – подумала Суркова и улыбнулась Арсению. Банкир накрыл ее ладонь своей рукой. Она ощутила силу его желания и потупилась. Ей нравился этот сильный молодой мужчина, уверено идущий по жизни. Но от его уверенности ей становилось скучно. Она понимала – еще пару недель и он сделает ей предложение. Но в ее желании сохранять дистанцию, не пуская его в койку, женской игры не присутствовало. Она просто не хотела с ним спать. Ее коробило от мысли, что он получит еще один дивиденд в жизни. Ведь ему не хватало только этого – любимой женщины рядом. А ей эта роль несла лишь пустоту. Придется рожать детей, ходить с ним под ручку на приемы. Улыбаться и носить на себе дорогие камни. Все, о чем мечтает большинство женщин, Сурковой даром не надо. Она мечтала летать в небе вместе с человеком, умеющим это делать быстрее, выше и еще безрассуднее, чем она сама. Ей казалось, таким человеком мог стать профессор. Но он летал без нее. Как он смотрел на эту украинскую потаскушку! За три года работы бок о бок он на Катерину так ни разу не посмотрел. Не будь помощников в лаборатории, он бы и трахнул хохлушку, не задумываясь. А почему ее? Их же там целых две. Профессор носки различить не в состоянии, а одинаковых девок и подавно. Кажется, уже хлопают. Значит, антракт.
– Пойдем, выпьем по бокалу шампанского? – Предложил Арсений, продолжая накрывать своей ладонью ее руку.
– Арс, не охота толкаться. Давай посидим в нашей ложе. Тут уютно. Я первый раз в театре с таким шиком.
Катерина и называла его, как отец, Арсом. Это ему нравилось.
– Хочешь, я сам принесу?
– Принеси, если не лень.
Арсений ушел. Тепло его руки продолжало согревать ее запястье. «Какая же я стерва, – подумала о себе Суркова: – Завожу его, потому что не вешаюсь ему на шею». Она понимала, с каким завидным женихом находилась рядом. Сколько красивых женщин мечтало бы оказаться на ее месте. Понимала, а думала о горящих глазах его отца в момент удачного опыта. Это был дьявольский огонь гения, рядом с которым она казалась себе мотыльком возле бушующего пламени. Так хотелось броситься в этот огонь и сгореть дотла.
Арсений вернулся с подносом – два бокала шампанского, два бутерброда с икрой, шоколадка «Вдохновение». Полный балетный набор. Катерина помнила этот набор по Большому театру, когда там еще не начался вечный ремонт. Она слышала, как на многолетнем ремонте нажилось несколько поколений чиновников. Они все бесконечно воровали и воровали. И вот скоро все это прекратится. Ген «h», открытый профессором Бородиным, перевернет страну.
Арсений погладил ее по плечу и улыбнулся.
– Я хочу выпить за тебя.
– Спасибо. Ты очень хороший.
– Стараюсь. Тебе нравится балет?
– Наверное, нравится. Но я не очень понимаю эту условность. Она теперь анахронизм. В старые добрые времена показ женских панталон считался порнографией, и мужчины ходили на балет смотреть женское тело. Теперь сюда ходят, ностальгируя по былой чистоте…
Арсений посмотрел на Катерину с интересом:
– У вас, ученых, мозги устроены иначе. Вы все анализируете. А я в театре отдыхаю от денег.
– Надоели?
– Скорее, утомили.
– В деньгах я ничего не смыслю.
Арсений на минуту включил телефон, просмотрел непринятые звонки. На один из них тут же ответил:
– Максим, прости, я в театре. Поэтому не отозвался.
– Все нормально, Арсений. Завтра скрести пальцы. Мой идет с твоим проектом к самому…
– Классно, Максим. Будет результат, банкет с меня. И привет Верочке.
– А тебе приятного вечера. Жизель смотришь?
– Как догадался?
– Вера просилась, но я не смог. До связи.
Когда начали тушить свет, Арсений сказал Катерине:
– Ты суеверная?
– Очень.
– Тогда не скажу.
– О чем?
– Это касается вашей с отцом работы…
– Что-нибудь хорошее?
– Пока не знаю. Но надежда умирает последней.
– Она никогда не умирает.
Грянула музыка, и на них зашикали из соседней ложи. Арсений приложил палец к губам. Рядом с ними наблюдала «анахронизм» женщина-министр, отношения с которой банкир портить не собирался.
* * *
Это было так удивительно и легко, словно Александр Ильич каждый день посещал Кремль. Они ехали в длиннющем лимузине. На таком академика Румянчикова однажды привезли с банкета из «Президент-отеля». Водитель вел авто в белых перчатках и, казалось, автомобиль не достает колесами асфальта, так мягко он плыл в пространстве. Александр Ильич еще подумал – до чего грамотно мостят дороги возле Кремля. Постовой отдал им честь, и они вкатили в ворота Спасской башни. По тротуару шли дети и махали им вслед красными галстуками. «Опять пионерия входит в моду», – подумал ученый и улыбнулся.
Все вокруг казалось праздничным и необычным. Профессор смотрел в окно и видел камни фундамента всей России. Она начиналась отсюда и тянулась на десятки тысяч верст до самых глухих медвежьих углов. И сколь далеко от Кремля не жили русские люди, они каждый день видели и слышали бой кремлевских курантов и ощущали себя частью великой страны. И Александр Ильич ощущал себя так же, и чувствовал гордость от возможности изменить свою страну к лучшему. Арсений сидел рядом и почему-то дремал. Александр Ильич не мог понять, как в такой момент сын в состоянии дрыхнуть. Но его «мальчик» не только спал, но еще посапывал во сне.
Водитель подкатил к парадному. Кремлевский курсант распахнул двери. Четверо других, так же в парадной форме, ждали у лестницы. Развернувшись, как по команде, курсанты начали подниматься по мраморным ступеням, вытягивая носки и чеканя шаг. Впереди возникла зала с множеством дверей. Возле каждой дежурили курсанты, и стоило Бородиным приблизиться, двери распахивались, и они оказывались в следующей зале. И так много раз, пока не вошли в огромный золоченый зал. Паркет в нем отражал многоярусную люстру, а под ней стоял президент. Он улыбнулся и шагнул им навстречу. Проводив профессора и его сына к дивану, усадил их и уселся напротив. Его усталое лицо выглядело приветливо и немного рассеянно. Александр Ильич подумал – президент вполне нормальный человек. Ничего особенного. И еще подумал – как ему, наверное, нелегко.
– Ну, что же, профессор, я вас поздравляю. Очень интересное изобретение. Как вы думаете, за сколько времени реально сделать вашу прививку от воровства всему населению страны?
– Так глобально я не считал. Это большая работа. Думаю, лет за пять-семь…
– Я тоже подумал, быстрее не получится. А жаль – воруют каждый день.
