- Хорошо, посмотрим через щель. Глаза эленийцев не менее остры.
Дом в конце тупика был довольно невзрачен на вид - первый этаж кое-как сложен из огромных валунов, второй - из грубо отесанных бревен. Стоял он чуть-чуть в стороне от других, особняком. Они увидели, как стирик в обыденном одеянии осторожно подошел к входу в дом. Перед тем, как исчезнуть за дверью, он украдкой огляделся вокруг.
- Ну как? - торопливо спросил Спархок.
- Опять не знаю. То ли простой стирик, то ли очень сильный колдун.
- Похоже, мы долго тут просидим.
- До темноты, не больше, я думаю.
Прошло несколько скучных однообразных часов. Наконец на улице показалось какое-то движение - довольно большая компания стириков вошла в дом. Когда солнце начало погружаться во всклокоченные гряды облаков над западным горизонтом, стали прибывать и другие. Каммориец в ярко-желтом шелке подошел к дому и быстро нырнул в дверь. Лэморкандец в сверкающей кирасе высокомерно прошествовал по улице в сопровождении двух слуг, вооруженных арбалетами, и тоже был без промедления допущен в дом. Потом в холодном зимнем сумраке появилась фигура женщины в фиолетовых одеждах. Позади нее тяжело ступал здоровенный детина в куртке и штанах из буйволовой кожи, какие обычно носили пелозийцы. Движения женщины были резки и порывисты, на лице застыла маска фанатичной решимости.
- Странные посетители в доме стириков, - заметила Сефрения.
Спархок кивнул и оглядел все темнеющую комнату.
- Может зажечь свечу? - предложил он.
- Не стоит. Они наверняка наблюдают за улицей с верхнего этажа своего дома, - Сефрения наклонилась к нему и прошептала: - Ты мог бы взять меня за руку? Я немножко боюсь темноты.
- Конечно, - сказал Спархок, сжимая своей большой ладонью ее маленькую руку.
Так они просидели еще с четверть часа, глядя, как темнеет на улице. Внезапно Сефрения вздрогнула, рука ее до боли крепко сжала ладонь Спархока. Казалось ее хватило мучительное удушье.
- Что такое? Что с тобой? - встревоженно спросил Спархок.
Сефрения ничего не ответила. Она с трудом встала и подняла руки с раскрытыми вверх ладонями. Перед ней из мрака, окутывающего комнату, возникла призрачная фигура, с широко раскинутыми, как у Сефрении руками, между которыми протянулось слабое сиянье. Медленным движением, будто преодолевая стылую дрему, призрак вытянул руки вперед, и мерцающие сияние как-будто усилилось, потом вспыхнуло нестерпимо яркой вспышкой и застыло твердой светящейся полосой. Прозрачную фигуру подернуло рябью, и она постепенно начала растворяться во мгле. Сефрения обессилено упала на свой стул, сжимая в руках какой-то длинный поблескивающий предмет.
- Что это было, Сефрения?
- Еще один из двенадцати погиб, - ответила она голосом, больше похожим на стон. - Вот его меч - еще одна часть бремени теперь моя.
- Вэнион? - со страхом спросил Спархок.
Пальцы Сефрении ощупывали в темноте узор на эфесе меча.
- Нет, - сказала она. - Лакус.
Щемяще-тоскливое чувство сжало сердце Спархока. Лакус был одним из старейших пандионцев. Все рыцари поколения Спархока почитали седого и вечно угрюмого воителя как учителя и друга. Сефрения уткнулась лицом в плечо Спархока и заплакала.
- Я знала его еще мальчиком, Спархок.
- Давай вернемся в Замок, - мягко сказал он. - Можно прийти сюда в другой день.
Сефрения подняла голову и вытерла слезы.
- Нет, Спархок, - твердо сказала она. - Что-то случится сегодня в этом доме, что-то такое, что не повторится в другой день.
Спархок открыл было рот сказать что-то, но вдруг почувствовал как какая-то сила сдавила его затылок, как-будто чьи-то сильные руки схватили его позади ушей и толкают вперед. Сефрения склонилась и почти прошипела:
- Азеш!
- Что?
- Они вызывают дух Азеша, - через силу проговорила Сефрения.
- Может, пора и нам вмешаться? - сказал Спархок, поднимаясь на ноги.
- Сядь, Спархок. Еще рано.
- Почему? Вряд ли их там слишком много.
- Ну и что толку будет, если ты сейчас ворвешься в дом и порубишь там всех на куски? Садись и смотри.
- Но я обязан, Сефрения. Это часть клятвы.
- Оставь ты свою клятву. Ты что, не понимаешь, что здесь все гораздо серьезней?
Спархок сел на стул.
- Что они делают? - обеспокоенно спросил он.
- Я же тебе сказала, - терпеливо ответила Сефрения, - они вызывают дух Азеша. А это ясней ясного говорит - это земохцы.
- А что делают там эленийцы? Каммориец, лэморкандец и пелозийка?
- Я думаю, получают указания. Земохцы пришли сюда не учиться, они пришли учить, и ничему они не научат. Все это гораздо страшнее и серьезнее, чем ты можешь себе вообразить.
- Что же нам делать?
- Сейчас - ничего. Будем сидеть и наблюдать.
Спархок снова почувствовал ледяную хватку на своем затылке и огненное покалывание пробежало по его венам.
- Азеш отвечает им, - тихо сказала Сефрения. - Теперь мы должны затаиться и попытаться ни о чем не думать. Иначе Азеш может почувствовать нас, нашу враждебность.
- А почему эленийцы принимают участие в обрядах поклонения ему?
- Он пообещал им что-то, наверно. Старшие Боги щедры, когда им что-то нужно.
- Какая награда может оплатить сгубленную душу?
Сефрения пожала плечами.
- Долгая жизнь, возможно, деньги, власть. Или красота - для женщины. - Может быть, и кое-что другое, но лучше об этом не говорить. Азеш хитер, он обманывает всех тех, кто ему поклоняется, как только они перестают быть ему нужными.
Под окнами прошел ремесленник с грохочущей тачкой, освещая себе путь факелом. Он взял из тележки незажженный факел и вставил его в железный рожок над входом в лавку, и, запалив огонь от своего факела, прогрохотал дальше.
- Молодец, - прошептала Сефрения, - теперь нам легче будет разглядеть их, когда они будут выходить.
- Но мы же их уже видели.
- Боюсь, теперь они будут представлять из себя совсем другое зрелище.
Внезапно дверь стирикского дома растворилась и показался в своих желтых шелках каммориец. В круге света от факела стало видно, что лицо его бледно мертвенной бледностью, а в расширенных глазах застыл ужас.
- Этот больше сюда не придет, - прошептала Сефрения. - Такие как он потом всю жизнь проводят, стремясь искупить свое желание предаться тьме.
Несколько минут спустя в круге света показался лэморкандец. На перекошенном лице глаза его горели дикарской жестокостью. Два арбалетчика, сопровождающие его, остались бесстрастными.
- Потерян, - вздохнула Сефрения.
- Что?
- Этот потерян. Азеш взял его.
Третьей из дома вышла пелозийка. Ее фиолетовое одеяние небрежно свисало с плеч, распахнутое впереди. Под ним она была обнаженной. На свету стали видны ее остекленевшие глаза и пятна крови на обнаженном теле. Ее громадный слуга сделал неуклюжую попытку запахнуть ее одежду, но она зашипела на него, отбросила его руки и зашагала по улице, бесстыдно выставляя на показ свое тело.
